мелодраму. Марка в самом деле интересуют такие фильмы?
Меня даже затягивает, правда, спустя примерно полчаса я понимаю, в чем подвох. Или я просто мнительная?
— Это… это что порно?
— Почему порно? Обычная эротическая мелодрама.
— Я не буду это смотреть, — произношу дрожащим голосом, не в силах оторвать взгляда от происходящего на экране. Главный герой тем временем успевает раздеть героиню и устроиться на полу, между ее разведенных ног.
— Почему?
Я не отвечаю, просто зажмуриваюсь, когда мужчина начинает очень откровенно ласкать девушку. Чувствую, как краснеют мои щеки, как начинает колотиться в груди сердце.
— Есь, ты чего? Открой глаза.
С трудом разлепив веки, я встречаюсь взглядом с Марком. Уже успев убрать в сторону подставку с ноутбуком, он пристально смотрит в мои глаза, а через секунду, сделав резкий рывок, он отбрасывает в сторону одеяло и оказывается сверху.
— Ну чего ты засмущалась? Хочешь также?
— Ч…что?
— Хочешь, я сделаю тут, — бесцеремонно проводит пальцами у меня между ног, — так, как делал он? Сделаю то, что делал Алекс в последней главе, а, Мышка?
Глава 22
Марк
Я погорячился, конечно. Это я уже после сказанного понял.
— Что ты сказал? — после некоторой паузы, уточняет мышка.
А мне уже поздно заднюю давать, все, финита ля комедия. Я вообще не планировал пока открывать свой маленький секрет, но момент подходящий как-то сам подобрался. Не могу я, просто не могу больше от нее скрывать такую важную вещь. И не хочу.
Ничего не отвечаю, молча смотрю на свою раскрасневшуюся девочку. Она красивая такая, до невозможности. Влажные волосы разметались по подушке, губы мною зацелованные слегка припухли, глаза горят, то ли гневом праведным, то ли возбуждением, которого просто не может не быть, грудь под моей футболкой вздымается. Бля, да я же от вида ее одного сейчас кончу. Я засматриваюсь на открывшуюся передом мной картину и пропускаю хлесткий удар маленькой ладошкой.
Не сразу понимаю, что происходит, и лишь спустя долгое мгновение осознаю, что получил пощечину.
Сажусь поверх ног Еси, ладонью потираю пострадавшую щеку, внимательно наблюдая за своей мышкой.
Она, кажется, сама от себя ничего подобного не ожидала, и теперь смотрит на меня, как на удава. И столько страха в ее ореховых глазах, что мне самому от себя тошно становится. Скольжу взглядом по тонкой фигурке, по испуганному личику, по застывшей в воздухе ладошке. Мышка моя, кажется, даже дышать перестала, в ожидании моей реакции.
— Заслужил, — усмехаюсь, продолжая потирать горящее от удара лицо, — но больше так не делай.
Она начинает приходить в себя, дергается, пытаясь выбраться. Я не позволяю. Нет, мышка, теперь ты окончательно попалась. Нависаю над ней, опираюсь на одну руку и заглядываю мышке в глаза. Она, видимо, впадает в небольшую истерику, потом что уже в следующий момент начинает яростно вырваться и колотит меня своими маленькими кулачками, очевидно, не рассчитывая силу. Бьет меня, что есть мочи, елозит по простыне. Я сначала позволяю, потому что заслужил и ей это явно нужно, но поняв, что Еся не успокоится, перехватываю сначала одну руку, потом вторую, и удерживая их за запястья, завожу ее руки наверх, и немного придавливаю хрупкое тельце тяжестью собственного веса.
— Отпусти меня, пусти.
Она не сдается, продолжает бороться, а из уголков глаз выступают слезы.
Черт.
— Успокойся, малыш, ну чего ты дерешься?
Продолжая удерживать ее запястья, я наклоняюсь к лицу и начинаю покрывать поцелуями глаза, скулы, маленький носик, подбородок. Еся ожидаемо продолжает вырываться, вертит головой из стороны в сторону.
— Пусти меня.
— Отпущу, если перестанешь драться.
— Как ты мог?
Она прекращает вырываться, но смотрит с таким горьким укором во взгляде, что я просто теряюсь на миг.
— Есь.
— Отпусти меня, пожалуйста.
Я убираю руку, откатываюсь в сторону. Еся тут же занимает сидячее положение и двигается к стене, после чего хватается за одеяло и тянет его на себя, словно оно хоть как-то ей поможет, защитит.
Боится? Меня боится?
Я дурак, конечно, нужно было иначе, мягче. Но в самом деле, это ведь был идеальный момент. Я бы еще долго не смог признаться, ходил бы вокруг да около, бесился, к самому себе бы мышку ревновал. А так…
— Есь, посмотри на меня.
Она не реагирует, только выше одеяло натягивает и устремляет совершенно пустой взгляд в стену. Мышка не шевелится даже, будто неживая, и только тонкие дорожки слез, скатывающиеся по щекам, говорят об обратном.
— Еся, — я тянусь ладонью к ее лицу, а она отворачивается, не позволяя себя касаться.
— Как ты мог? У меня же никого, кроме нег… — она не договаривает, поворачивается ко мне лицом, усмехается грустно, — никого, кроме тебя не было, а ты вот так…
— Есь…
— Давно ты знаешь?
— С первого дня, — не вижу смысла лгать и изворачиваться, а потому говорю, как есть.
Ее губ вновь касается кривая усмешка. Еся опускает взгляд, смотрит на одеяло и молчит. А меня начинает потряхивать. Потому что лучше бы она продолжала вырываться, лучше бы колотила меня своими маленькими кулачками, кричала в конце концов, но не молчала вот так.
— Есь, я не собирался…
— Что ты не собирался, Марк? Или лучше Ежик? — она поднимает на меня глаза.
Во взгляде ее читается тотальное разочарование. И нет там больше ничего, ни страха, ни упрека.
— Ты все это время знал и просто врал, глядя мне в глаза, врал.
— Я ни разу тебе не солгал, — замечаю справедливо.
— Ну да, формулировки. Ты просто не сказал правду. Зачем ты так со мной? Ты знал и играл, смешно тебе, наверное, было?
— Мышка…
— Зачем, Марк?
Я всякое предполагал: злость, страх, негодование — и, казалось, готов был к любому повороту, но мышка меня все равно удивила. И теперь я смотрю на нее, — такую потерянную, смотрю в мокрые от слез глаза и не знаю, что сказать, что ответить на ее вопрос, а потому не придумываю ничего лучше, кроме как просто ее поцеловать.
Она не ожидает, конечно, и только вскрикивает звонко, когда, дернув на себя одеяло, я откидываю его в сторону, хватаю свою мышку за ноги, тем самым укладывая ее на спину и нависаю сверху. Все происходит так быстро, что малышка, очевидно, даже понять ничего не успевает, и я, конечно, пользуюсь ее смятением, наклоняюсь и целую ее мягкие, припухшие губы, проталкиваю язык внутрь. Секунды спустя Еся начинает приходить в себя, острыми коготками впивается в мои оголенные плечи, а я кайфую от этой легкой боли. В голове вихрем проносятся картины из недавнего прошлого: совместный душ, мышка, так шикарно выгибающаяся и ластящаяся, словно ласковая кошечка, и мой, пожалуй, самый яркий в памяти оргазм. И, наверное, я урод конченный, потому что должен свою мышку успокаивать, а я снова думаю о том, как охрененно будет в ней.
— Тихо, Мышка, маленькая, — я перехватываю ее руки, пригвождаю их к матрацу, — девочка моя, прости меня, слышишь, Еся, не было мне смешно, малыш, совсем не было.
— Марк…
Я не хочу слушать и слышать ничего не хочу. Она в моих руках, моя мышка, остальное подождет до завтра. Целую свою малышку, она ожидаемо упирается, крутит головой, но уже спустя несколько секунд сдается, издав обреченный стон.
— Моя, только моя, — шепчу, словно одержимый.
Отпускаю ее руки, позволяя обхватить свою шею. Ладонью скольжу по оголившимся бедрам, поднимаюсь выше, раздвигаю стройные ножки. Отрываюсь от охренительно сладких губ, заглядываю в глаза своей малышке. Подернутый дымкой возбуждения, расфокусированный взгляд вставляет похлеще всякого афродизиака. Касаюсь губами подбородка и медленно спускаюсь к груди, прихватываю через ткань затвердевший сосочек, посасываю. Я еще там на кухне понял, что мышке нравится, что она точно также теряет связь с реальностью. Тону вместе с ней в этом безумии. Она ерзает по простыне, кусает свои красивые губки и на меня пристально смотрит. Не отталкивает, ждет дальнейших действий, и я, конечно, оправдываю ее ожидания, оставляю грудь, спускаюсь к впалому животику, задираю мешающую моим планам футболку.
— Подними попку, — смотрю на свою разгоряченную малышку. — Еся, подними, — повторяю настойчивее, и она выполняет.
Шире раздвигаю ее ножки, покусываю кожу на плоском животике, наблюдая за реакцией своей малышки. Будучи готовым к возможному просветлению и некому сопротивлению, устраиваюсь удобнее меж разведенных ног и оставляю легкий поцелуй на коже чуть выше лобка.
— Марк, — она шепчет тихо, но вопреки моим ожиданиям не предпринимает попыток отстраниться, в очередной раз меня удивляя.
Не теряя времени, подтягиваю малышку
