Чувствую себя уже лучше и возвращаюсь в дом. Принимаю антидепрессант. Предполагается, что он поможет мне яснее думать и откроет двери воспоминаниям. Может быть, именно благодаря этому я частично вспомнила свой медовый месяц. По идее, я должна принимать транквилизаторы утром, но они вызывают еще большую сонливость и спутанность мыслей, чем бывает иногда после дневной дозы, поэтому утреннюю я пропускаю. Я еще не говорила Джулиану, что отступила от схемы, но собираюсь, и знаю, что он меня поддержит. В конце концов, тревоги у меня нет, а это значит, что лишняя таблетка ни к чему.
В любой момент из школы может вернуться Валентина. У Джулиана есть договоренность с одной из мам, Деллой, которая живет в полутора километрах от нас, развозить детей по домам: неделю один, неделю другая. Но он говорит, что скоро я смогу делать это сама. Он хочет дать мне еще немного времени, и я думаю, он прав. Снова беру куртку и выхожу к воротам ждать дочку. Подъезжает машина, я спешу вниз по ступеням и открываю Валентине дверцу.
– Спасибо!
Я наклоняюсь, чтобы улыбнуться Делле, беру Валентину за руку и помогаю выбраться из машины. Она разрумянилась, и как только мы входим в дом, она скидывает пальто и снимает перчатки. Не успеваю я закрыть дверь, как появляется Джулиан.
– Ты сегодня рано, – говорю я и тут же чувствую, что краснею, потому что рада его видеть.
Он протягивает руки к Валентине, та бежит ему навстречу, и он улыбается мне поверх ее макушки.
– Я решил отменить все встречи после полудня и провести время с двумя моими самыми любимыми людьми. Как насчет раннего обеда в ресторане?
– Давай, пап, давай!
Он смотрит на меня:
– Я не рушу твоих обеденных планов, нет?
– Нет, мои планы вполне подождут до завтра. Я с удовольствием.
Джулиан идет наверх переодеться, а мы с Валентиной – на кухню, где я приготовила для нее перекус.
– Раз мы едем обедать, морковки и яблока будет достаточно. Ты очень голодная?
– Мм… Вроде нет, – отвечает Валентина, болтая под столом ногами и с отрешенным видом ковыряя ломтик яблока.
На кухню входит Джулиан, уже в брюках цвета хаки и рубашке с воротничком на пуговицах. Эта вылазка экспромтом страшно мне нравится, и глядя на них обоих, мужа и дочь, я думаю, сколько потеряла бы, не отыщи он меня. Как это логично, что именно любовь к фотографии вернула меня семье.
Пока мы идем к машине, я чувствую радостное возбуждение, но потом на меня накатывает то, чего я боюсь, – одурманенность и оцепенение после дневной таблетки. Вот за что я их ненавижу. По вечерам переносить побочный эффект легче. Но вовсе отказываться от лекарств я не решаюсь: видения, отравлявшие мне жизнь последние два года, прекратились.
39. Кассандра
Я с умилением наблюдаю забавную сценку: Валентина усадила к себе на колени куклу по имени Ханна и читает ей книжку. Через несколько минут она поднимает взгляд на меня:
– Ханна – моя дочка. Папа – ее дедушка, а ты – ее бабушка.
Я смеюсь:
– Понятно. Очень рада, что у меня есть внучка.
Валентина становится серьезной:
– А почему у меня нет ни одной бабушки?
Чувствую, как все во мне напрягается. Что ей ответить? Семилетней девочке не объяснишь, что ее бабушка с дедушкой погибли в страшной аварии и маму воспитывали то в одном доме, то в другом разные чужие люди. Не хочу пугать ее, мы обе и так уже слишком много перенесли. Мне становится плохо при мысли о том, что Валентина едва не повторила мою судьбу – вырасти без матери. Решаю сказать частичную правду:
– Папина мама сейчас на небе. И моя тоже. Так что бабушки у тебя есть, и они видят все, что ты делаешь.
– Как это – они меня видят, а я их нет?
– А вот так: нам снизу не видно, что делается на небе, а с неба видно все, что делается у нас.
Валентина опять смотрит очень серьезно:
– А ты тоже попадешь на небо, когда будешь бабушкой?
Я притягиваю ее к себе на колени:
– Это будет очень-очень нескоро, но пока я собираюсь остаться здесь.
– Хорошо, – говорит она и прижимается ко мне головой. – Но если ты когда-нибудь все-таки уйдешь на небо, возьми с собой эту книжку.
Взъерошиваю ей волосы и смеюсь, глядя на книжечку, которую Валентина сегодня сделала в школе. Четыре страницы из плотной красной бумаги, на них нарисованы Джулиан, сама Валентина и я. На первую страницу она наклеила свою фотографию.
– Я всегда буду хранить эту книжку. И я никуда от тебя не уйду.
Кажется, она довольна моим ответом и возвращается к прерванному чтению. Меня впечатляет, как легко и выразительно для своего возраста она читает книги. Я по-прежнему не помню, как учила читать ее четырехлетнюю, о чем упоминал Джулиан, но ощущаю сильную связь с дочерью, и это немного смягчает чувство вины за потерянное воспоминание.
Слышу, как захлопывается дверь и Джулиан извещает нас, что он дома. Смотрю на часы и вижу, что уже пять.
– Папа пришел, – говорю я Валентине, вставая. – Пойдем поздороваемся.
Беру ее за руку, и на полпути в холл мы встречаемся с Джулианом.
Он подхватывает Валентину, другой рукой обнимает меня, мы вместе идем в гостиную.
– Как поживают мои девочки?
– Здорово! – отвечает Валентина, и он усаживает ее на диван, а сам садится рядом. – Угадай, что?
– Что?
– У меня есть две бабушки.
Джулиан удивленно поднимает брови и смотрит на меня.
– Правда?
– Да. Они на небе, но видят меня.
Он кивает:
– Спорим, они думают, что ты самый классный ребенок на свете, – говорит он и начинает ее щекотать.
Валентина восторженно взвизгивает и смеется, пока он не прекращает.
– Ну, расскажи, как прошел день, малыш, – просит Джулиан, обняв ее одной рукой, а я устраиваюсь поудобнее и наблюдаю, как они разговаривают. Он такой замечательный отец.
Когда Валентина заканчивает рассказ, Джулиан обращается ко мне:
– Я заказал столик на семь. Покормить Валентину, пока ты переодеваешься?
Сегодня годовщина нашей свадьбы, и Джулиан решил отметить.
– Ой, уже так поздно, я и не заметила. Да, спасибо. Пойду собираться.
Я беру книжечку, нарисованную Валентиной, и иду наверх.
Вчера я стояла перед гардеробной в спальне, которую мы с Джулианом когда-то делили, и с изумлением разглядывала прекрасные платья, ощупывая то одно, то другое и гадая, куда я могла их надевать и все ли купила себе сама, или какие-то подарил мне Джулиан. Сегодня я выбрала шелковое красное платье, оно ждет меня в комнате. Принимаю душ, с особой тщательностью крашусь и причесываюсь, наконец ныряю в платье и по тому, как оно сидит и как ниспадает складками, тотчас понимаю, что это очень качественная и дорогая вещь. Из зеркала на меня смотрит элегантная женщина, безупречно составленный образ. Для меня это нечто новое – или, подозреваю, хорошо забытое старое.
