— Нет, только не свадьба. Только не свадьба….
Октава и Глиццерин притаились за одним из соседних домов так, чтобы их видно не было, но им все было видно. Периодически, пиротехник вытягивал шею, как любопытный и очень голодный жираф, чтобы разведать обстановку.
— Ну что? — спросила Октава после очередной такой вылазки.
— Пока ничего, — констатировал Пшикс.
— Надеюсь, у них все в порядке…
— Тоже на это надеюсь.
Они помолчали.
— Тебе не кажется, что все это как-то неправильно и нерационально? — вдруг сказала Октава.
— Ты о чем?
— Да, обо всем. О… эээ… демо-версии романа, о том, что я, получается, сдала папу, о том, что первое свидание проходит не так, как оно должно проходить.
— А как оно должно проходить? Ну, чтобы было правильно. Я, конечно, представляю, но может в моей голове оно тоже неправильное.
— Да не знаю. Просто знаю, что сейчас все происходит неправильно.
— Тебе не нравится? — вопрос был ключевым во всей беседе, но ни Глиццерин, ни Октава этого не осознали.
— Нет, почему, вполне себе — и даже оттого, что я рассказала господину Шляпсу правду, приятно. Просто это все не-пра-виль-но. Раньше так никогда не было.
Концентрация «неправильно» из уст Октавы Крокодилы достигла того предела, когда еще одно-два этих слова приведут к летальному исходу.
— Ну, вроде все не то чтобы неправильно — скорее, нормально.
— Для меня это все неп.
— Давай без этого слова, — взмолился пиротехник.
— Да, хорошо, ты прав. Это тоже непра.
Октава осеклась и слегка покраснела.
— Ну, у нас еще есть шанс наведаться в гости за… Фиолетовую Дверь, — отчеканил Глиццерин и вновь высунул голову на разведку.
— С оттенком пурпурного, — поправила Крокодила младшая.
— Все, — огласил Пшикс.
— Что — все?
— Господин Шляпс возвращается! Со светопаратом!
Когда люминограф дошел до спрятавшейся парочки, первым делом на него накинулась Октава Крокодила с вполне резонным вопросом:
— Как все прошло?
— Да, вы были правы, он и мухи не обидит. Все без рукоприкладства, как и обещал. Я только немного его потряс и, похоже, ему хватило с лихвой.
Девушка облегченно выдохнула.
— Какой-то он странный только, — добавил Шляпс. Я думал, собирается продать сетопарат, а на деле хотел разбить его молотком. Ну, его дело.
— Он что, противник прогресса? — предположил Глиццерин.
— Нет, Глиц, он не может ничему противиться, ему не хватит сил, — вздохнула Октава. — Наверное, просто хотел испортить свадьбу — даже не верю, что он на это решился.
— И зачем это ему? Попытается вернуть все, как было раньше? — предположил Пшикс.
— Нет, он понимает, что этого уже не вернуть… Просто так. Чтобы было. Чтобы всем было некомфортно.
— Какой ужас.
— Да, — подтвердила Октава.
— Ну, этот маленький саботаж ему не удался, а остальное меня лично не волнует, — сказал Шляпс, рассматривая светопарат. — Меня волнует только одна вещь — побыстрее дойти до Фиолетовой Двери, потому что это светящееся чудо начинает действовать на нервы и говорить в самый неподходящий момент.
— С оттенком пурпурного, — поправила девушка, пропустив мимо ушей слова о светящемся чуде.
— А? — не понял люминограф.
— Дверь. Она с оттенком пурпурного.
Омлетте́ постепенно, как тающий десятилетиями ледник, пришел в себя и все-таки нашел силы подняться с пола, а после подобрал и завернутый в бумагу пирожок от Октавы.
Мужчина добрался до стола и рухнул на стул — нервы успокаивались, тело становилось мягким, тестом заполняя все предоставленное пространство.
Омлетте́ глубоко вдохнул и выдохнул, потом повторил процедуру несколько раз — это вовсе не дыхательная гимнастика, просто после перенесенного стресса легкие покрылись свинцом и жадно просили воздуха.
Мысли вновь становились более-менее стройными.
— Ну ничего, — подумал бывший муж Крокодилы. — Придумаю что-нибудь другое. Время еще есть.
Омлетте́ развернул пирожок и, вдохнув аромат вишневого варенья, надкусил. Оказалось на удивление вкусно. Посему мужчина решил не растягивать удовольствие, а прикончить угощение как можно скорее.
Но тут раздалась трель дверного колокольчика, и нервы мгновенно натянулись вновь. Пальцы свело — остатки пирожка упали на пол.
В этот раз Омлетте́ решил даже не шевелиться — может, теперь сработает прием «меня нет дома», тем более что это уж точно не Шляпс. Люминограф забрал что хотел.
Язычок дверного колокольчика словно сорвался с цепи, он защебетал еще и еще. Бывший муж Крокодилы все сидел тише воды, ниже травы.
Потом в дверь постучали. Сначала легонько и вежливо, но, не получив ответа, сделали это второй раз — намного настойчивее.
Омлетте́ бы с удовольствием просидел в удобной позе до того, как незнакомец уйдет, да вот только мужчина побоялся, что дверь таким темпом вышибут. И аккуратно, шатаясь, подошел к ней.
Перед тем, как открыть ее, он поправил гриву с бакенбардами, бант, монокль, и только потом приоткрыл дверку.
Что-то молниеносно влетело внутрь и прижало Омлетте́ к стенке — начинался какой-то день сурка. Хватка, правда, а этот раз была послабее.
— Аэээ… — промычал шокированный хозяин дома.
— А, господин Омлетте́, рад знакомству, — улыбнулся Честер Чернокниг и отпустил беднягу. — Простите, что так грубо врываюсь, но по-другому не вышло.
Пока бывший муж Крокодилы стоял в ступоре, церемониймейстер заглянул в комнату.
— О, похоже господин Шляпс уже забрал свое имущество. Ну и замечательно.
Чернокниг осмотрелся.
— Какой у вас, конечно, тут бардак — расставить бы все по-свадебному, с чувством, толком…
При слове «свадьба» Омлетте́ передернуло.
— А теперь, слушайте внимательно, господин Омлетте́ — Честер подошел вплотную к обладателю гривы. В нос тому дало запахом апельсинов. — Если вы еще хотя бы раз сунете свой нос в эту свадьбу, я опережу господина Шляпса и лично остановлю вашу гадкую затею, понятно? По крайней мере, расскажу остальным про случай со светопаратом — думаю, для вас этого будет достаточно.
Честер задумался, прикидывая, что бы еще добавить.
— Эта свадьба очень важна для Крокодилы, но еще важнее она для меня. Все должно пройти просто идеально — чтобы было столько дыма, сколько необходимо. Так что важно, чтобы никакая мелочь в вашем лице не смогла ее испортить. Надеюсь, вы бросите эти идиотские попытки. Иначе…
