— Похоже, она наколдовала кое-что нескольким слугам, милорд. Нашла пропавшие вещи и так далее. А вести о подобных подвигах распространяются быстро.
— Это не колдовство, — пробормотала Эванджелина. — Я не ведьма.
— Вы, — выкрикнул Лайонкрофт, — вы ведьма.
— Все не так, — заверила его Эванджелина. — Возможно, кое-кто из слуг знает, но я женщина, а не ведьма, а из гостей о моих видениях знают немногие — только те, кто в этой комнате, и еще леди Стентон. И я бы предпочла, чтобы все так и оставалось.
— Предпочли бы? Неужели? А вы не думаете, что я бы предпочел, чтобы в моем доме за мной не шпионили и не пытались узнать мои мысли каждый раз, когда до меня дотрагиваются?
Прежде чем Эванджелина успела ответить, в комнату ворвалась леди Стснтон.
— Ну? — спросила она Эванджелину. — Да или нет?
Глаза мистера Лайонкрофта сузились:
— Что «да или нет»? Это имеет отношение к ее колдовству? Постойте, я попробую угадать! Единственная цель вашего приезда — покопаться без моего ведома у меня в мозгах.
Эванджелина вспыхнула, покачала головой и сделала знак леди Стентон помолчать, но та не обратила на нее внимания.
— Да, — согласилась она, — мисс Пембертон должна была узнать, повесят ли вас за убийство Хедерингтона. И, как я услышала, стоя за дверью, вы упомянули, что она дотрагивалась до вас. Поэтому теперь я жду подтверждения того или иного. Ну, мисс Пембертон?
— Итак, мисс Пембертон?
Медлительность и лень в голосе Лайонкрофта не могли скрыть того, что тайный гнев бушевал и клубился в нем.
— Вы терпите мое присутствие по единственной причине и с единственной целью — узнать мои тайны, просто считать их с моего тела. И меня тоже интересует, сохраню ли я свою шею в целости в ближайшие две недели. Не соблаговолите ли узнать, грозит ли мне в будущем виселица?
Откровенно говоря, Эванджелину замутило от этого разговора.
Если бы она солгала и сказала: «Вы избежите наказания», — леди Стентон тотчас же ринулась бы вперед, обвиняя мистера Лайонкрофта в том, что он скомпрометировал ее дочь, а это означало, что через несколько минут он оказался бы обремененным невестой и новым скандалом, а на Эванджелину снова обрушилась бы вся тяжесть его ярости.
Если бы она солгала и сказала: «Да, вы будете качаться в петле», — Стентоны отбыли бы с рассветом, оставив ее одну на первом же придорожном, постоялом дворе, если бы ей было суждено дожить до этого и избежать осуждения в колдовстве, чреватого заточением в сумасшедший дом.
А если бы она сказала правду и пробормотала: «Понятия не имею и никогда не узнаю», — то потеряла бы ценность в глазах леди Стентон и у той не было бы оснований не возвращать ее отчиму, как она и грозила.
Будучи не в силах предпринять действий, способных умиротворить всех и обеспечить ей защиту от отчима, Эванджелина сделала единственное, что ей оставалось: притворилась, что потеряла сознание.
Глава 14
Видевший мисс Пембертон, свалившуюся без сознания и имевшую безжизненный вид после соприкосновения с трупом Хедерингтона, Гэвин заподозрил, что ее теперешний обморок и то, как она медленно опустилась на пол, всего лишь притворство.
Но чем это было вызвано? Неужели его прикосновение дало ей возможность увидеть его на виселице, а она вовсе не захотела это признать и рассказать об этом?
В свои двадцать восемь лет он совершил свою долю ошибок, но ему отнюдь не хотелось расплачиваться своей жизнью за преступление, совершенное кем-то другим.
— Эванджелина! — задыхаясь и всхлипывая, позвала мисс Стентон, тыча ее в плечо носком ноги в домашней туфле. — Она мертва?
Ответ, что она, всего лишь притворяется, уже висел на кончике языка, но, не будучи полностью уверенным в этом, Гэвин предпочел не отвечать на, вопрос и сделал Милтону знак принести нюхательные соли.
Лакей резво побежал исполнять поручение: потому ли, что мисс Пембертон казалась всего в одном шаге от смерти, или потому, что слуги в Блэкберри-Мэноре жили в постоянном страхе и ожидании, что хозяин проявит свой бешеный темперамент, — Гэвин не был уверен.
Он присел на корточки и просунул ладони под ее плечи. Пальцы его обвились вокруг ее тела, обтянутого мягким шелком. Медленно и осторожно он потянул ее безвольное тело к себе на колени, потом ощутил ее тепло на своих бедрах, и наконец ее голова оказалась прижатой к его груди.
— Мисс Пембертон? — тихонько окликнул он ее.
Она не ответила.
— Она умерла! — воскликнула девица Стентон, и глаза ее расширились.
Леди Стентон фыркнула и стала обмахиваться веером, будто опасность вспотеть была гораздо важнее человеческой жизни.
— Сука, — пробормотал Гэвин себе под нос.
Мисс Пембертон вздрогнула.
Гэвин устремил на нее пристальный взгляд. Она притворялась. Он понял, что она притворяется!
Он опустил голову так низко, что его губы коснулись ее виска.
— С этой точки, — выдохнул он в мягкие завитки ее рассыпавшихся волос так тихо, что она едва расслышала его, — мне представляется отличная панорама — вид ваших сосков. Могу я их потрогать?
Случилось сразу несколько неожиданных вещей.
Сначала якобы бесчувственная леди саданула его локтем в пах, потом, когда лакей сунул нюхательную соль ей под нос, она так стремительно рванулась вверх, и подбородок Лайонкрофта врезался в ее голову с такой силой, что зубы заскрежетали.
Тут в комнате появились новые лица.
Сначала явилась Франсина Радерфорд, выглядевшая больной. Вслед за ней в комнату вошел ее муж Бенедикт и, окинув собравшихся взглядом, тотчас же закашлялся, прижимая к губам свежий платок. Следом появившийся Эдмунд Радерфорд разразился смехом.
— Послушайте, — вымолвил он, не выпуская из рук бокала с жидкостью, очень напоминавшей портвейн Гэвина. — Каждый раз я вижу мисс Пембертон, распростертую у тебя на коленях. Когда я попытался посадить ее на колени к себе, она проявила пуританское целомудрие.
Гэвин был почти уверен, что услышал шепот мисс Пембертон:
— Идиот!
— Подержите-ка это, — сказал Эдмунд, впихивая опустевший теперь бокал в руки мисс Стентон, очевидно, столь изумленной, что она и не подумала не принять его. Он вытянул вперед руку, стараясь дотронуться до мисс Пембертон, все еще покоившейся на бедре Гэвина, и его ладонь коснулась ее головы.
— Позволь мне помочь тебе, Гэвин.
Сказать, что мисс Пембертон отпрянула от Эдмунда, было преуменьшением самого серьезного рода.
Она резко отшатнулась от него и вскочила с колен Гэвина с энергией разогнувшейся пружины.
— Что, черт возьми, происходит? — вопросил Эдмунд.
