Абрис лица обрел скульптурную четкость, но скулы хранили прежнюю миловидную округлость. На щеках играл нежный румянец, который тон в тон совпадал с цветом волос.
Волосы вызывали опасения сильнее прочего. Все-таки розовый цвет — это что-то слишком радикальное. Я и так чувствовала себя ребенком рядом с бессмертными сидами, а несерьезная прическа могла не просто в худшую сторону повлиять на внешность, но и усилить этот «детский» эффект. Даже небольшое путешествие по Железному Двору позволило сделать заключение — Высшие чрезвычайно щепетильно относятся к тому, что выставлено на «витрину». И крайне высоко ценят регалии. Так что, иной раз дорогое статусное платье может защитить не хуже личной охраны.
Кстати, об одежде. Я придирчиво осмотрела свой дорожный наряд и удрученно вздохнула. Без потерь не обошлось. Светлые летние брюки (надевать в дорогу юбку я посчитала глупостью), хотя и сидели идеально по фигуре, но сильно испачкались. Короткий кружевной топ, закрывающий шею, но открывающий полоску загорелой кожи над брюками, единственный не пострадал совсем, а вот тонкую синюю ветровку я и вовсе умудрилась порвать.
Как ни странно, положение спасала моя новая шевелюра. Я стянула с хвоста резинку. Густые длинные пряди пепельно-розового цвета пышным облаком обрамили лицо и плечи. Распущенные, они ниспадали аж до самых бедер, отчего я самой себе казалась немного взъерошенной, сильно пришибленной, но при этом бесспорно хорошенькой русалкой.
Однако ходить, все время прикрываясь волосами, вряд ли хорошая идея. Следовало как можно скорее решить вопрос со сменной одеждой. Но кого бы этим озадачить? Впервые за долгое время я оказалась без привычной опеки Лаэрна и не знала, когда нам представится возможность увидеться снова.
Стараясь подавить беспокойство, присела на оттоманку и в задумчивости посмотрела на тонкий стебелек на своей ладони. Осторожно погладила редкие листочки и не сдержала улыбки, когда те затрепетали, довольные внезапной лаской.
— Ну точно котенок, — засмеялась я. — Как думаешь, есть способ сделать так, чтобы Лаэрн нас с тобой навестил поскорее?
Проявляя незаурядную сообразительность, вьюн пришел в движение и, заскользив по внутренней стороне запястья, обвил выросшим усиком магическую вязь.
— Попробовать позвать его через браслет?
Вьюн согласно качнулся.
— В общем-то идея неплоха, — задумалась я. — Вот только хорошо бы понимать, как это работает.
Повторяя пальцем красный узор татуировки, я пыталась нащупать ту внутреннюю связь, которая, как я точно знала, существует между мной и Лаэрном. Но жадный до внимания магический страж так и норовил поднырнуть под мой палец, чем и веселил, и отвлекал одновременно.
— Перестань, маленький шалун, мне и так сложно сосредоточиться.
Вьюн тут же послушно унялся и я вернулась к прерванному занятию. Обхватив запястье большим и указательным пальцами, я прилегла на изогнутый подлокотник оттоманки и беззвучно позвала. Минуты текли. Я продолжала посылать мысленный призыв и в конце концов почти задремала. Встрепенулась от стука. Громкого стука по стеклу. Открыла глаза, поднялась и тут же с радостным возгласом бросилась к панорамному окну. Разгоняя пустынный воздух крыльям, по ту сторону гардеробной завис Лаэрн. Я распахнула створки, и сид шагнул в комнату, точно у него под ногами была не пропасть, а твердая земля.
Не сговариваясь, мы обнялись. Я повисла у него на шее, с наслаждением вдыхая родной запах. Высший зарылся пальцами в рассыпавшиеся по плечам волосы, делая наши объятия ещё теснее.
— У меня получилось? Ты пришел потому, что я позвала?
Лаэрн улыбнулся. Уголки совершенных полных губ чуть приподнялись. Не совладав с искушением, я встала на цыпочки и поцеловала в один из них.
— Да. — Голос его прозвучал хрипло. — У тебя получилось. Чары с охотой откликаются тебе.
К моему неудовольствию, Лаэрн отстранился, а затем и вовсе создал между нами расстояние, отступив на полшага.
— Для чего ты звала меня?
Я нахмурилась. Он явно стремился сохранить дистанцию.
— Нас поселили так далеко друг от друга… — решила зайти издалека.
— Тебе нечего опасаться, коронный этаж — самое безопасное место дворца.
В груди, царапая, тяжело заворочались гнев и обида.
— То есть, тебе все равно, что я нахожусь под боком у здоровенного сексуально активного мужика, который не принимает отказов?
Лицо сида помрачнело, но что тому было причиной — красочное описание вероятных перспектив, или же моя строптивость — я не понимала.
— Король не имеет привычки брать женщин силой. Если ты сама не захочешь, настаивать он не станет.
Вдруг сердцу в груди стало так больно, что я обхватила себя руками, пытаясь хоть как-то эту боль унять.
— Тебе самому-то не смешно? — голос дрожал от горькой иронии. — Я почти ничего не могу противопоставить его флёру. Ты неправильно ставишь вопрос. Если король захочет, то я захочу без вариантов. Да, я буду так хотеть, что позволю ему всё, что он пожелает, а затем, ненормально счастливая, ещё и добавки попрошу. Видимо, у вас, фейцев, так принято — делить своих женщин.
Электрошоком прошила внезапная догадка.
— Или есть исключения? Вы не делите только тех, кого любите?
Хотелось плакать, но слёзы не приходили. Глаза ломило от напряжения, а в горле першило, словно в нем целую вечность не было ни капли влаги. Я понимала, что практически призналась Лаэрну в своих едва зародившихся, ещё хрупких, но таких сильных чувствах, и теперь буквально требовала он него ответа, что испытывает он сам.
— Сиды вообще умеют любить?
Лаэрн молчал. Только руки сжались в кулаки, а плечи напряглись, точно он удерживал себя от каких-то действий.
На языке осела едкая горечь поражения, и я в какой-то момент поняла, что она донеслась до меня словно эхо от фейца.
— Тебе нужен серьезный союзник. Без него шансы выжить ничтожны. Замфир — лучший из вариантов. Он по-настоящему благороден и не бросает своих. Король уже очарован. Несколько дней в твоем обществе и он…
— Замолчи! — почти прошипела я. — Скажи, я должна буду спать со всеми потенциальными покровителями, или так повезло только одному?
Высший вздрогнул как от пощечины.
— Если бы я мог… смел… оставить тебя только для себя… — Взгляд его пылал.
Он словно снял внутренний заслон, и я увидела, какой мукой и жаждой обладания горит всё его нутро. Так хотелось шагнуть навстречу этой боли, прогнать её, утешить. Но слова Лаэрна, как и поступки, ранили, отравляли, вонзаясь под кожу, точно ржавые гвозди.
— Оставить себе?! — не верилось собственным ушам. — Я не вещь! Меня нельзя оставить или подарить. Можно лишь сделать выбор и быть со мной!
— Я с тобой.
— Разве?
