— Я хочу, чтобы у Софии с Марком, у Ромы когда-нибудь было много маленьких детей, и, пусть они мне не родные по крови, но я буду лучшим дядей, которого они когда-либо знали, но я не хочу никаких детей для себя, — продолжает Паша, резко выдыхая.
— Ты говоришь это только потому, что думаешь, будто я не хочу детей? — мой взгляд не отрывается от него, даже, когда он снова начинает ходить по комнате.
— Ээ… разве ты их не захочешь? Ты любящая и ласковая. Ты помогаешь детям появиться на свет. Ты была бы прекрасной матерью. Посмотри, как ты внимательна к Максиму, а он тебе даже не родственник, — тараторит он.
— Паша! — теперь он не на шутку разнервничался.
— Я не хочу потерять тебя, Настя, но я не хочу детей. За ними надо ухаживать и подтирать им попы, пока им не исполнится десять или что-то в этом роде. Они все время чем-то болеют. Дети стоят дорого!
— Паша! — он снова игнорирует меня.
— Не говоря уже о сексе. Родители ведь все время устают и должны планировать секс. Я не хочу отмечать в календаре, когда буду трахать тебя. Я хочу быть внутри тебя утром, днем и ночью, а не по какому-то расписанию раз в две недели.
— Паша! Тебе двадцать два. Неудивительно, что сейчас ты так думаешь и мысли о детях пугают тебя. А что ты скажешь через пять лет, а через десять? Уверен, что ты не будешь рассуждать по-другому?
— Серьезно, Насть. Я не хочу иметь дело со всем этим. Я был бы дерьмовым отцом. Ты знаешь, каким был мой отец?
— Нет.
— Вот и я не знаю. Точнее не знал, до недавнего времени. Пока не обратился к «Беркутам», чтобы они нашли моего предполагаемого сводного брата. Господи, лучше бы я никогда этого не делал, — он садится на край кровати и закрывает лицо руками. Вот это уже больше похоже на истинные причины его реакции.
— А что если мои дети будут ненавидеть меня?
Он вздрагивает, когда я кладу руку ему на плечо.
— Это исключено, Паша. Ты — не твой отец.
— Ты не бросишь меня, потому что я не хочу детей?
— Я тоже не хочу детей.
— Разве нет? Каждая женщина хочет детей.
— Нет, далеко не каждая.
— Ты говоришь это не потому, что еще не готова отказаться от моего члена?
Господи, мальчишка.
— Я не планирую детей. Я бы никогда не смогла совмещать их со своей работой. Я только пару лет назад закончила ординатуру, и лишь немного приблизилась к своей цели, — встаю прямо перед ним. — дело даже не в девяти годах, потраченных на учебу. Хирургия — это постоянное обучение и практика, без пауз, без декретов. Это — то, о чем я мечтала всю свою сознательную жизнь. Это — то, кто я есть.
— Ты не бросаешь меня? Настя, ты так меня напугала, — кажется он услышал только эту часть. Паша вскакивает и заключает меня в объятия.
Его губы прижимаются к моим, и когда его руки обвиваются вокруг моей талии, я позволяю ему поднять меня, удивляясь, как одно его прикосновение умиротворяет и согревает меня.
30ПАШЕНЬКА
Я перешел от ужаса к восторгу примерно за пять секунд, и моему организму, вероятно, будет нужна небольшая передышка позже, но прямо сейчас я хочу сосредоточиться на Настиных объятиях.
— Поскольку, — я снова прижимаюсь губами к ее губам, не в силах остановиться, — ты не хочешь детей, разве не было бы разумно начать принимать противозачаточные, чтобы я мог чувствовать тебя без преград? Быть внутри тебя даже в течение нескольких секунд той первой ночью было самым потрясающим, что я когда-либо чувствовал за всю свою жизнь.
Настя смеется мне в губы.
— Я хочу сказать, что с презервативом это тоже было потрясающе. Я не пытаюсь сказать, что это было не так, но без него — это совершенство.
— Паш… давай обсудим это потом. Я хочу тебя прямо сейчас, если ты не против.
— Нам придется подождать, пока София не заберет Максима, — киваю на спящего малыша и делаю шаг назад.
— Тогда отойди от меня подальше. Еще примерно два часа ждать, — стонет она и тоже делает шаг от меня.
— Сейчас это кажется даже дольше, чем все те годы, когда я мечтал…
— Шш, не надо, Паша.
Мы просто стоим посреди комнаты, молчим и смотрим друг на друга. Это наполнено бóльшим смыслом и чувством, чем все мои разговоры с девушками в прошлом. Не могу представить себя с кем-то другим. То, что Настя не хочет детей — это еще одна вещь, которая делает нас идеальными друг для друга. Она считает, что с возрастом я передумаю. Не знаю. Я не думал об этом. Это девочки любят загадывать и планировать свою жизнь на двадцать лет вперед. Но, правда в том, что я бы принял любые ее условия. Я не откажусь от нее. Может быть, мне нужно было именно это ей сказать? Черт, я чуть все не испортил.
Смотреть на нее и не прикасаться к ней — это пытка. Смотреть на закрытую дверь ванной, зная, что она там голая принимает душ — это ад.
Когда Марк с удовлетворенным выражением на лице, наконец, забирает сына и за ними закрывается дверь, Настя подходит ко мне и сжимает меня через джинсы. Мой член напрягается, встречая ее руку.
— Раздевайся и ложись на кровать, — приказывает она.
Меня не нужно просить дважды.
Начинаю раздеваться и вижу, как Настя идет к своей сумке и роется в ней.
— Что это? — мои джинсы запутываются вокруг моих ног, когда я падаю на кровать и застываю, видя в ее руках странные ремни.
— Медицинские ремни-фиксаторы. Такие обычно используют для буйных пациентов. Не нужно так волноваться, Пашенька, — она улыбается и машет ими передо мной. — я прихватила кое-что еще из больницы.
Все еще одетая, она забирается на кровать.
— Не могу дождаться, когда ты будешь привязана к кровати и я…
— Я привязана? — она качает головой. — я совсем не так представляла себе сегодняшний вечер.
— Хочешь связать меня? — она не отвечает, но протягивает вперед руку с ремнем. Я кладу в него свое запястье без вопросов.
— Настя, учти, если я не смогу делать с тобой то, что хочу, мне придется давать тебе инструкции.
