— Не будем говорить о высокомерии, — примирительно сказал он. — При дворе ведь бывают и такие люди, если вы о них что-то знаете, как Джеймс Шерли.
— О да, — подхватила Фиби. — Я очень люблю его пьесы! Особенно трагедию «Кардинал».
— Ну, и вы не можете не знать о Джоне Мильтоне, которого я видел там еще не так давно.
— Вы… вы встречались с Мильтоном? — Вилка с мясом застыла в руке Фиби.
— Вот уж кто невероятно спесив, — вступил в разговор Кейто.
— Он прекрасный поэт! — воскликнула Фиби. — И это его извиняет. Я бы так хотела познакомиться с ним!
— Ты говорила, что тебе н-нужен композитор для твоего п-представления, — заметила Оливия.
Ей не нравилось, что Фиби уделяет столько внимания Брайану. Разве с ним можно о чем-то всерьез разговаривать? Брайан нашелся и тут.
— Когда я последний раз виделся с Мильтоном, рядом с ним находился… вы должны знать его… некто Генри Лоуз.
Несравненный музыкант Лоуз!
— Вы и его знаете?
Брайан снисходительно улыбнулся:
— Да, и очень неплохо.
— Меня все больше занимает мысль о праздничном представлении, Фиби, — сказал вдруг Кейто, и, к своему изумлению, в его словах она не уловила ни тени иронии. — И думаю, я смогу уговорить Генри посмотреть твое сочинение и даже написать к нему музыку.
— Правда, сэр?
— Мы много встречались с ним при дворе до войны. А в эти дни я куда чаше вижу Джона Мильтона. Он верный приверженец парламента.
— О сэр, если бы вы…
Фиби от волнения сделала большой глоток из бокала.
Кейто кивнул ей, кинул салфетку на стол и отодвинул свое кресло. Джайлс тотчас сделал то же самое. Он не чаял, когда окончатся эти пустопорожние разговоры о каких-то поэтах и музыкантах. Кому они вообще нужны?
— Пора ехать, Брайан, — сказал Кейто.
— Я готов, сэр, — ответил тот.
Дела его продвигались довольно быстро, однако он не питал иллюзий, что Кейто сразу поверил в якобы произошедшие с ним перемены. Сегодня его подвергнут жестокому допросу, будут проверять каждое его слово, но он не боялся этого и был уверен, что выйдет победителем.
В два часа пополудни Фиби и Оливия вновь вышли из дома и направились в сторону деревни. Тяжелые тучи опять висели низко. Казалось, из них вот-вот посыплется снег. Фиби загодя вооружилась большой палкой, чтобы ненароком вновь не упасть в сугроб.
Она вызвалась идти впереди, Оливия шла за ней след в след.
— Мег дома, — сказала Фиби, указывая на струйку дыма, поднимавшуюся из грубы.
— Она и не выходила сегодня, — подтвердила Оливия. — Снег совсем не тронут, ни одного следа. Только кошачьи. Видишь? Хотя ее п-помело, наверное, следов не оставляет.
Шутка была не слишком удачной: Фиби дернула плечом и ничего не ответила, заторопившись к входу в дом. Минуты через две после того, как она постучала палкой в дверь, загремели засовы, и на пороге показалась Мег в накинутом на плечи одеяле, в теплом платке на голове.
— Что с тобой? Больна? — спросила Фиби.
Та с трудом улыбнулась:
— Зуб! Может, кто из вас сумеет выдрать? — Она коснулась рукой вздувшейся щеки. — Чего только я не пробовала!
Гвоздичное масло, настойку из лещины. Ничего не помогает.
— Когда я была маленькой, — сказала Оливия, — отец сам вырвал мне зуб. Я хорошо помню. Обвязал крепкой ниткой, другой конец прикрепил к ручке двери — и хлопнул дверью! Ох и больно было!
— Наверняка не так, как у меня сейчас! — простонала Мег.
Она уселась на скамеечку возле огня, одноглазый кот тотчас прыгнул ей на колени. — Ну как, Фиби? Поможешь мне?
Та согласилась не раздумывая: у нее уже был некоторый опыт подобных операций, и она знала, что главное — делать все очень быстро. А самое трудное во всем этом — крепко обвязать зуб.
Но все удалось, и вскоре окровавленный зуб лежал в миске, а Мег пыталась унять кровь.
— Как интересно, — задумчиво заметила Оливия, которая любила во всем дотошно разобраться. — Такой маленький…
— И такую причиняет боль, — сказала Мег. — Как же тогда должны болеть другие раны — в руку, в живот… Бедные солдаты, которые сейчас воюют!
— Мы зашли к тебе, чтобы рассказать кое-что неприятное, — заговорила Фиби после недолгого молчания. — В деревне вовсю идут разговоры о колдовстве. И сегодня о том же говорил в церкви викарий.
Мег наклонила голову.
— Ничего удивительного. Не впервые. Сейчас вот снова, и я знаю почему.
— Почему? — в один голос спросили гостьи.
— Помнишь, последний раз, когда ты заходила ко мне, — обратилась Мег к Фиби, — меня позвали к больному ребенку?
— Да. Приходил, кажется, его дедушка.
— Так вот, ребенок умер. Вскоре после того, как я дала ему лекарство, которое приготовила.
— Умер? — воскликнула Оливия. — Но отчего же?
Мег крепче запахнула одеяло.
— Сама не понимаю. Ему стало лучше, когда я уходила от них, а через час, как сказала его мать, начались конвульсии. Когда я прибежала, он уже был мертв.
— Бывает, что ничем не можешь помочь, — тихо сказала Фиби.
— Это понимаешь ты и понимаю я, — с горечью произнесла Мег, — а мать ребенка прокляла меня. А его дед плюнул мне в лицо. А люди, которые там собрались, смотрели на меня со злобой и осыпали оскорблениями.
Фиби вздрогнула всем телом, сжала руки на груди.
— Ты ни в чем не виновата, — беспомощно пробормотала она.
— Они говорили, что я навлекла Божью кару на ребенка, потому что ведьма. Якшаюсь с нечистой силой.
— Почти то же самое говорил сегодня викарий, — произнесла Оливия.
— Я и не сомневалась. — Мег продолжала смотреть на огонь. — Я уже давно поняла: суеверие, предрассудки… Как это страшно! Ладно, хватит. Поставь чайник на огонь, Оливия, ты стоишь ближе. Хочу прогреть опухоль на десне.
— Но отчего? Отчего? — продолжала восклицать Фиби. — Ведь только на прошлой неделе ты вылечила дочку Бейли от лихорадки. А еще раньше — детей Харви. Они все страдали от рахита и еле ползали, а теперь бегают вместе с остальными. Почему об этом все забывают?
— То было раньше, а это — сейчас. У людей короткая память, Фиби.
— На обратном пути мы с Оливией зайдем в гостиницу. Послушаем, о чем говорят люди, и я попытаюсь переубедить их.
Мег покачала головой:
— Не поможет. И будь сама осторожна. Смола прилипчива.
— К нам не прилипнет! — с жаром возразила Фиби за себя и Оливию.
— Смола предрассудков не считается ни с происхождением, ни с богатством, — с тихой горечью сказала Мег. — Помните историю с леди Констанс? Которую раздели догола, и следователь при всех пытал ее иголками, чтобы узнать, ведьма она или нет.
