Потом перевела взгляд на раскладушку. Та была потрепанная, старая и, должно быть, дико неудобная.
В последнюю очередь вспомнила Витасю со всеми её более чем определенными планами.
— Ладно, — сдалась я. — Раскладушку мы выбрасываем. И правдоподобно притворяемся парочкой. Я согласна.
— Вот и замечательно, — улыбнулся Котовский. — Предлагаю продолжить притворяться прямо сейчас, — и вновь заключил меня в свои объятия, очевидно, решив повторить прерванный поцелуй…
…Наверное, когда мы с Даней спустились наконец-то вниз, я выглядела как-то не так, потому что удостоилась злого, испепеляющего взгляда Витаси и довольной улыбки Елены Владимировны. Последняя ещё и подмигнула, да так красноречиво, что у меня даже возникло желание помчаться обратно в ванную и вновь залезть под холодные струйки душа, чтобы избавиться от всех, даже невидимых следов чужих прикосновений и поцелуев. Котовский как будто клеймо какое-то на мне поставил.
Или, может быть, я просто неправильно воспринимаю добрую улыбку женщины, считающей себя моей будущей свекровью? И завистливые вздохи желающей заполучить Даниила Виталины?
На этот раз людей за столом собралось побольше, и я даже засомневалась, поместимся ли мы все или, возможно, стоит завтракать по отдельности. Я б, например, не отказалась скрыться куда-нибудь с глаз тяжело вздыхающей и гневно косящейся на меня Витаси.
— Дядя Даня! — громкий, почти истошный вопль, заставил меня аж подскочить на месте. Котовский же, явно рассчитывая на что-то подобное, поднялся со своего стула с несколько обреченным видом, натянул на лицо радостную улыбку и наконец-то повернулся к детям.
Не соврал, их действительно было трое. Две девочки лет пяти, очень похожие, одинаково одетые, но всё же не близняшки — в лицах были какие-то едва уловимые, но всё-таки отличия, — буквально повисли на Данииле. Он подхватил их на руки, предсказывая детское желание покрепче, почти до удушения, обнять горячо любимого дядю, и девочки не упустили замечательную возможность ухватиться своими ручонками за свитер Котовского и восторженно визжать. Звук был пугающе громким, я от неожиданности даже втянула голову в плечи и вспомнила ни с того ни с сего, как в первом классе просила маму поскорее забирать меня со школы, потому что одноклассники очень шумели.
Третий же, старший, десятилетний мальчик, стоял, надутый и удивительно серьёзный, и, судя по всему, ждал, пока сестры оставят Котовского в покое.
— Добрый день, дядя Даня! — поприветствовал он Даниила, наследуя, кажется, своего молчаливого и спокойного дедушку. — Я очень рад тебя видеть! — и протянул ему руку для рукопожатия.
— Я тоже очень рад вас видеть, — улыбнулся Котовский. — Андрюша, подожди секундочку, мне необходимо избавиться от груза, — от встряхнул девчонок, но те только захихикали, даже и не думая с него слезать. — Аня, Яна, познакомьтесь, это тетя Оля, — он кивнул на меня. — Моя невеста. Вы будете обнимать тетю Олю?
— Да-а-а-а! — запищала девочка, идентифицируемая как Яна.
Вместо того, чтобы, держась за свитер, попытаться добраться до земли, она напротив полезла ещё выше и, почти взобравшись дяде на плечо, рухнула оттуда — прямо на меня. Стол задрожал — количество желающих спасти Яночку было немалым, — но, когда я подхватила девочку на руки и обернулась к Елене Владимировне и Дане сообщить, что всё хорошо и ребенок цел, с удивлением обнаружила, что Богдана даже не отрывалась от еды. Рядом со своей перепуганной, растревоженной матерью она выглядела до такой степени равнодушно, что мне даже как-то не по себе стало.
Аня, очевидно, ссаженная на землю уже Даниилом, прижалась к моей ноге и опасливо косилась на свою мать. Яна тоже вывернулась у меня на руках и смотрела на Богдану, терпеливо дожидаясь, пока та допилит свою отбивную.
— Мамочка, — сообщила она притихшим голоском, — я не ушиблась. Меня поймала тетя Оля.
— Очень зря, — ледяной тон Богданы мог испугать и взрослого человека, не то что маленького ребенка. — Если б тетя Оля тебя не поймала, возможно, тебе была бы наука на будущее, что нельзя так нападать на взрослых людей. В следующий раз, Оля, не стоит беспокоиться. Упадет — встанет.
Я аж поперхнулась.
— Она же маленький ребенок!
— Значит, станет старше — поумнеет, — отрезала Богдана.
— Но… — я притихла, перехватив печальный взгляд Елены Владимировны, но, не удержавшись, всё-таки заговорила вновь: — Главное, чтобы ребенок вообще дорос до этого "старше"!
— Ну, — влезла Витася, — Даночка опытная мама, и…
— И потому считает, что ребенком меньше, ребенком больше… — Даниил вновь занял своё место, отодвинув соседний стул для тихого и спокойного Андрея, а Анечку усадил себе на руки. Я, продолжая прижимать к груди перепугавшуюся Яну, устроилась рядом с мужчиной и непроизвольно придвинулась ближе, словно это я падала, а меня приказали не ловить.
Виталина закашлялась.
— Конечно, — тут же поспешила подтвердить она. — Конечно, Данюша совершенно прав. С детьми надо бережно. Мой Алешенька — очень хороший, воспитанный мальчик! Вообще, как ребенка воспитают родители, так ребенок и будет…
Яночка, подтверждая свою благовоспитанность, потянула тарелку с едой на себя и едва не вывернула всё содержимое на меня. Благо, промахнулась — и картофельное пюре, до сих пор мило красовавшееся на тарелке, перекочевало прямо на скатерть, а не на дорогое, купленное Даниилом платье.
— Себя вести, — закончила севшим голосом Виталина.
— Это они в Васю, — сухо отметила Богдана, даже не подумав встать и убрать за своим ребенком. — Всё плохое, что могли, унаследовали.
— Надеюсь, — не удержался Котовский, — характер у них тоже Васин? Яночка, Анечка, помогите бабушке убрать со стола, принесите вон те тряпки. Андрей?
— Понимаю, — закатил глаза мальчик, — вам предстоит серьёзный разговор.
Он поднялся со своего места и с видом всё понимающего взрослого удалился прочь, что-то насвистывая себе под нос и бросив на сестер довольный взгляд старшего брата, уже не собирающегося драться за тряпку.
Витася продолжала сидеть за столом, как ни в чём ни бывало, и проигнорировала как минимум три пламенных взгляда, брошенных на неё Еленой Владимировной с таким себе намеком встать и уйти, а не мешать семейному разговору. Я же попыталась подняться, но не смогла — Котовский опустил руку мне на плечо, будто настаивая на том, чтобы я обязательно осталась, и выдавил из себя кривоватую, немного злую улыбку. Никакой особенной радости в его взгляде я не заметила, да и разговор обещал быть не из приятных.
— Не уходи, Оля, — твердо произнес он. — Ты уже почти член нашей семьи.
Я вздохнула. Ну да, конечно. Член его семьи. Только всё это понарошку, а я здесь всего лишь Снегурочка на заказ, которой надо отыграть свою роль и убраться прочь. Лучше б он профессиональную актрису пригласил да денег ей предложил. В театрах, я слышала, довольно мало платят. Впрочем… В последний раз, когда я смотрела представление в театре, там было три актрисы, и все три, включая ту, которая играла юную, двадцатилетнюю "тургеневскую барышню", были возрастом за сорок. И две их них ещё и весом как минимум за девяносто. А то и за все сто.
