За столом сидели Эмиль и старый садовник. Оскар поздоровался приятным надтреснутым голосом, а Эмиль так обрадовался, что потребовал у Луции тарелку, ложку, и в припадке гостеприимства кинулся к очагу зачерпывать для меня похлебки.
— Мы себе сами готовим, — сообщил он, покосившись на дверь кухни. — Для хозяев готовит Барбела, ее стряпня не для наших желудков. Слишком изысканная.
Он подмигнул, ухмыльнулся, а Луция радушно предложила:
— Хотите, обедайте с нами всегда. В этом доме, — она сделала выразительный жест, — у слуг на столе еда получше будет. Полковник редко дома столуется, ему все равно, а Ворона вечно постится или требует готовить попроще, как в монастыре, Барбела и рада ей услужить. Будь моя воля, я бы эту стряпуху гнала из кухни поганой метлой. А Ворона ничего, клюет да радуется.
Отказываться не стала; скудный обед в компании полковника только усилил чувство голода.
Попробовав наваристой похлебки, я подумала о хозяине дома и испытала укол совести.
— Может, вы и его милости это отнесете? — предложила я Курту, который вошел с улицы и принялся заботливо перебирать и проверять сушившиеся над очагом травы. — Он днем не успел заехать в трактир. Думаю, хозяин тоже будет не прочь подкрепиться по-настоящему. В его состоянии надо хорошо питаться и соблюдать правильную диету, — добавила я озабоченно.
— Я о нем позабочусь, не впервой, — кивнул Курт и лукаво поведал: — Раньше, в лагерях да в походах, мне частенько приходилось добывать для него провиант. Где курицу со двора прихватишь, где гуся, а где деревенские барышни молока нальют… Теперь он вон как высоко взлетел, у него свой замок и кладовки со снедью, а ничего не меняется.
Я покачала головой. Что за нелепая ситуация! В этом хозяйстве определенно требовалось многое поменять. Не пристало барону жить в своем доме, как в крепости во время осады, на скудном пайке, который правдами и неправдами добывал для него камердинер.
Я робко озвучила эту мысль. Луция и остальные слуги меня ожидаемо не поддержали: разумеется, их все устраивало.
Ох, не с того конца начал наместник наводить порядок в округе: перво-наперво, следовало сделать это в собственном доме.
— Это все слуги? — спросила я Луцию. — Слышала, раньше в замке была экономка?
— А, госпожа Хильда, — улыбнулась Луция, и все присутствующие в людской тоже начали хихикать и строить многозначительные гримасы.
— Предприимчивая была дамочка, — весело сказал Эмиль. — Хитрая, как лиса. Даже к Вороне сумела подлизаться. Порядок она наводила не особо усердно, хотя и забрала все в свои руки. А потом решила, что и полковника тоже надо прибрать. Ему это не понравилось, он ее и выгнал, когда она полезла греть ему постель.
— Тихо! — погрозил ему Курт. — Его милость не разрешил рассказывать о ней при госпоже Вайс.
Однако сам тут же ухмыльнулся и сообщил безо всякого стеснения:
— Верно, нехорошая женщина была. Благородная, что по происхождению, что на вид, а на деле — настоящая …
Курт сказал очень, очень плохое слово, и я покраснела.
— Простите, барышня, я солдат, человек простой — что на уме, то и на языке, — развел он руками, ничуть не смутившись. Его притворное раскаяние меня не обмануло. Знаю я такой тип людей: любят ляпнуть что-нибудь неожиданное и наблюдать, как захваченный врасплох собеседник смущается, сердится, а то и показывает свое истинное лицо. Хитрая тактика. Не такой уж простачок этот Курт, каким хочет показаться.
— Ничего, мне приходилось слышать слова и хуже, — пробормотала я. — Моя знакомая дочь возчика тоже не всегда… говорит правильно. Дело житейское.
Следовало прекратить этот разговор, но меня тянуло за язык острое любопытство.
— Полковник, выходит, человек строгих правил? Он с дамами… не водится?
— Отчего же? — вступила в разговор Луция, радуясь возможности посплетничать. — Водится. Изредка навещает старую знакомую в Ротбурге. Говорят, когда-то он чуть не женился на ней, но дело расстроилось. Она теперь вдова одного высокого чина.
— Верно, — подтвердил Курт и начал чесать языком: — Его милость мужчина импозантный, а теперь еще и богатый дворянин. Когда он служил обер-егермейстером при княжеском дворе, отбою не было от тамошних дам. Таких, знаете, любительниц пикантного да необычного. Кого железным сердцем было не испугать. Его высокоблагородие особливо выделял даму Зоммер, известную поэтессу, очень, знаете ли… кхм… водился с ней. Она ему посвятила сборник стихов, «Мой бравый воин с железной душой» называется. А тайная советница Юрген мечтала сосватать за него дочь. Дочурка не особо была рада, но это советницу не останавливало. Организовала атаку по всем фронтам. Я так думаю, во многом из-за ее осады он согласился сюда уехать наместником, чтобы, так сказать, сменить дислокацию и очутиться подальше от ее передовых отрядов и разведки.
— Вот как! — пролепетала я, чувствуя себя ужасно, оттого что вызвала такой поток сплетен, да еще и слушала их с огромным интересом.
— Наверное, это железное сердце делает его очень выносливым и крепким… во всем, — вполголоса, но крайне многозначительно сказала Марианна, горничная госпожи Шварц, и подмигнула Курту. Тот послал ей в ответ двусмысленную улыбку, подкрутил ус, заметил: «Да и я, душечка Марианна, тоже парень хоть куда, поверьте, вынослив не хуже хозяина, и притом не тикаю», оба понимающе засмеялись, у меня в висках застучало от смущения. Я поняла, на какие качества полковника намекала Марианна.
К счастью, на этом совершенно неправильный и непочтительный разговор увял. Народ в людской стал о говорить о разных повседневных делах, я слушала, запоминала и узнала многое об укладе в замке Морунген и привычках его обитателей.
Курт встал, подошел к очагу, сердито покосившись на Зандера, снял связку трав, разложил пучки на столе и принялся сортировать.
— Зачем они вам? — поинтересовалась я, растирая в пальцах стебли шалфея. — Вы увлекаетесь ботаникой?
— Лечусь, — пояснил Курт. — Меня тоже славно потрепало за годы службы. И рубили меня, и пулями решетило… Настойки и припарки неплохо помогают. Бывает, полковнику делаю травяной чай, когда тому совсем худо с сердцем бывает. Помогает-не помогает — не знаю, но спит он лучше. С вашей помощью, глядишь, и совсем поправится.
Слуги уставились на меня с новым интересом. Испугавшись, что сейчас меня атакуют вопросами, наподобие тех, которыми мучила утром Луция, я встала, поблагодарила за угощение и приятную компанию и пошла к выходу.
Следом увязался Эмиль и снова принялся сыпать комплиментами и намекать на свидание. Его настойчивость одновременно льстила и раздражала. Вежливо, но твердо, я отказалась от приглашения, но Эмиль не отставал.
Наконец, его строго окликнул старший садовник и мне удалось сбежать.
Вместе со мной ушла и горничная госпожи Шварц. Она весело пожелала мне доброго дня и сообщила, что ей нужно торопиться: Вороне вздумалось съездить в Ольденбург пообщаться с местным пастором, а заодно заглянуть в магазины. В коридоре нас обогнал Зандер. Он подошел сзади неслышно, крадущейся походкой; обгоняя, обернулся и посмотрел на меня очень внимательно, а напоследок ласково улыбнулся. Мне показалось, что он был бы не прочь подружиться с новенькой в замке; как уже стало ясно, из-за своей глухоты или по другой причине, брадобрей не пользовался популярностью у замковой челяди.
