Книга Там, где живут ангелы - Екатерина Янова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спорить дальше не вижу смысла, поэтому иду назад. Нет, далеко, как и обещал, я не ухожу. Наблюдаю издалека, как старуха подкидывает дров в костер, пламя разгорается, поднимается ярким столбом. Подходит к Миле, расстегивает пуговицы на платье, надеюсь, она не собирается ее оставить вообще без одежды? Нет. Она просто распахивает полы платья, чем-то мажет шею и живот девочке, обкладывает ее какими-то травами, корешками. Долго что-то бормочет, потом берет большой веник из разных трав, подпаливает и машет им над Милой, обходит по очереди камни, как будто разговаривает с каждым. Особенно долго стоит над тем, который называла Перуном. И еще над двумя самыми высокими, стоящими рядом. Так продолжается пару часов. Я уже начинаю засыпать под ветками старой ели, а старуха теперь остановилась над Милой, и что-то бормочет, раскачиваясь из стороны в сторону. В какой-то момент Мила вдруг начинает метаться, поднимает руки, как будто пытается защититься, баба Авдотья хватает ее, не позволяя упасть с камня. Вдруг поднимается ветер, костер начинает пылать еще ярче. Макушки деревьев беспокойно шумят, как будто недовольны нарушенным спокойствием. Где-то хлопает крыльями потревоженная птица, в считанные минуты набегают грозовые тучи. Откуда они взялись, если еще недавно были видны звезды и полная луна? Гремят раскаты грома, воздух становится тяжелым, несколько капель падает рядом со мной, а потом начинается настоящий ливень. Под деревьями я не очень-то ощущаю всю его мощь, а вот Мила со старухой оказываются в эпицентре этой стихии. Баба Авдотья и не думает скрываться от потоков дождя, нещадно бьющих ее по морщинистому лицу, напротив, она стоит, расставив руки и подставив дождю лицо. Мила тоже лежит на камне, не шевелясь, а потом вдруг встает. САМА. Как? Да она еще недавно голову не могла поднять! А сейчас старуха берет ее за руки, и так они стоят посередине поляны, подняв головы вверх. Их не пугает ни гром, ни мелькающие молнии, ни бушующий ливень, ни порывы ледяного ветра. Они неподвижны до того момента, пока стихия не унимается.
Костер залило дождем, он еле тлеет. Баба Авдотья отпускает руки девочки, та стоит посреди поляны, как-то пораженно оглядываясь. Старуха говорит ей что-то, я не слышу. Берет за руку, усаживает на камень. Мила ежится от холода в промокшем платье, но главное, она пришла в себя. Неужели и правда получила так недостающих ей сил? Я больше не могу прятаться. Выхожу из-за деревьев и иду прямо к ней.
- Ты откель взялся, окаянный? Все-таки не ушел? - ругается старуха. - Вот дурья башка! Да, ну тебя! - машет рукой. - Забирай свою зазнобу! Видишь, пришла в себя. А ты не верил!
Старуха продолжает ворчать, но я не обращаю внимания. Главное - моя девочка смотрит на меня с усталой улыбкой, от которой я не могу оторваться.
- Глеб, - тихо шепчет она, протягивая ко мне руки.
- Иди сюда, - зову я. Девочка совсем замерзла. В мокром платье ей будет тяжело согреться, поэтому снимаю его прямо здесь, заворачиваю Милу в плед, который остался почти сухим, притягиваю в свои объятия. Как же здорово видеть эти колдовские синие глаза! Глажу малышку по щеке, она сама тянется ко мне губами. Конечно, я не могу отказать. Сам, как голодный путник, приникаю к холодным губам, пью ее поцелуй, как нектар, наполняюсь чистой радостью и счастьем. Так мы стоим какое-то время посредине волшебной поляны. Вокруг только звуки леса, и наши стучащие в такт сердца. Нам хорошо в этой тишине, просто дышать друг другом, просто наполняться общим дыханием. Но пора спускаться с небес на землю, пора возвращаться. Баба Авдотья давно покинула поляну.
- Ты как? - решаю я задать вопрос, внимательно оглядывая девочку.
- Не знаю. Не поняла еще. Но точно лучше, чем несколько часов назад, - вопросов у меня много, но не хочу задавать их сейчас.
- Пойдем, тебе надо согреться, - хочу взять девочку на руки, но она не дает.
- Нет. Я хочу сама.
- Хорошо, - Мила идет все еще не твердо. Ее шатает. Я поддерживаю девочку. В избушке бабы Авдотьи не оказалось, но она точно тут была, потому что старая печь встретила нас теплом и весело потрескивающими дровами. Усаживаю малышку около печи, в руки даю горячий чай.
- Я есть хочу, - говорит вдруг Мила.
- Это замечательно! Правда, с едой у нас напряг. Могу предложить только грибной суп и немного хлеба.
- Давай.
- Да, и посуды здесь тоже нет, - наливаю суп в погнутую железную чашку, которую баба Авдотья нашла в шкафу и отмыла, и такую же немного погнутую ложку.
- А как мы тут вообще оказались? - спрашивает Мила.
- Это долгая история. Давай об этом поговорим завтра, - не хочу сейчас вспоминать эти кошмары. Сил нет, несколько бессонных ночей дают о себе знать. Мила с аппетитом ест. Как же хочется сейчас накормить ее чем-нибудь действительно вкусным.
От тепла и еды Мила тоже начинает зевать.
- Я спать хочу, - говорит она.
- Я тоже не спал нормально уже не помню сколько дней, поэтому валюсь с ног.
Мы укладываемся, Мила прижимается ко мне. Я вдыхаю ее запах. Хочу задать кучу вопросов, но дремота одолевает. Впервые за последние сумасшедшие дни, наполненные черной безысходностью, проваливаюсь в крепкий сон. Моя девочка жива! Она со мной! И теперь все будет хорошо!
Нежный вздох и теплый взгляд останется в памяти горьких слез.
Все вернуть давно пора хотя бы на время снов, этих чистых снов.
За окном мои шаги, а в доме пустом холода,
Ты просто меня позови, я согрею тебя.
Слова песни «Зови меня», исполнитель Александра Гуркова.
Утро. Яркий луч солнца мешает досмотреть прекрасный сон. Мы с Глебом снова на карусели. Летим в небеса, свободные и счастливые, кажется, сейчас коснемся облаков. Но нет. Я просыпаюсь в убогой лачуге, на жестком полу, устланном соломой. Ерунда. Мне тепло и хорошо, потому что обнимает он. Руки Глеба прижимают крепко, не отпускают. Чувствую его дыхание на щеке. Он жив. Слава Богу! Остальное не важно. Потихонечку все же выбираюсь из мужских объятий, сажусь, осматриваюсь кругом. Что это за дом, не понятно. Какая-то лесная изба. Как я оказалась здесь, не знаю. Вообще, после того, как я потеряла сознание там, в квартире Глеба, все очень смутно. Помню темноту, в которой я долго бродила, пытаясь найти выход, маму, точнее ее голос, она прогоняла меня, не хотела видеть. Помню голос Глеба. Он звал меня, но в какую сторону двигаться, не могла понять. Я долго не сдавалась, пыталась найти выход. Но силы покидали, и чернота начала поглощать целиком. Мне казалось я навсегда останусь в этой ледяной темноте. Я чувствовала себя дряхлой старухой, тонущей в черном болоте. Все это длилось по ощущениям вечность, нескончаемым тянущим душу потоком, но в какой-то момент прекратилось. Я ощутила, как силы возвращаются, наполняют, выталкивают на поверхность. Снова стала слышать голоса. Не могла различить голос Глеба, но чувствовала, он рядом. Передо мной как будто была закрытая дверь, и открыть ее не получалось. Я была уверена, что за ней меня ждут. И вот когда я уже отчаялась ее открыть, она вдруг разлетелась вдребезги, в тот момент я очнулась, увидела Глеба. Выглядел он странно, смотрел пораженно. Вообще все кругом было непонятным: люди в черном, свечи, траурные ленты. Отметила я это лишь краем сознания, потому что мне снова стало плохо. Даже хуже, чем раньше. Вернулась слабость, головная боль, затуманенность сознания. Мне было тяжело дышать, все тело болело, радовало только, что это уже не та ледяная пустота. И Глеб рядом. Я чувствовала его тяжелое дыхание. Он куда-то меня нес. И потом был все время близко. И бабушка, я тоже ее чувствовала. Окончательно пришла в себя я на той самой поляне. Это было необычайное ощущение. Меня как будто пронзило током и наполнило новыми силами. Ветер, дождь били по лицу, а я питалась их энергией. Потом все закончилось, и силы остались со мной. Только видела я вокруг все несколько странно. Листва как будто стала ярче, цветы отдавали свечением. И Глеб был слегка светящимся.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Там, где живут ангелы - Екатерина Янова», после закрытия браузера.
