— К-какая?
— От ночи с тобой не откажусь…
— Забудь! — тихо пробормотала и, не желала вступать в бессмысленную дискуссию, по-хозяйски сдвинула его, чтобы пройти. Только махина нарочно поддалась, чтобы в следующий миг меня сграбастать в объятия, пленив кольцом крепких рук со спины:
— Ли-за, — шёпотом на ухо, выбивая дух и разжижая мозги. — Лиза, — шелестел интимно и бархатно, обжигая дыханием кожу и совсем голову дуря. А мне и без того рядом с ним пьяно ненормально волнительно, так он ещё и добивал нежностью: — Скучала хоть? — бессовестно в себя вжимал и жадно дышал мной.
— Нет, — еле нашла силы, чтобы…
— Лжёшь… — раскусил мою слабость парень.
— Нет… — упиралась бараном. — Поверь, не до тебя было. Спала, как убитая.
— А я скучал, — с милотной обидой пробурчал Руся, прикусив мочку уха. Я попыталась выбраться из его объятий, но парень был сильнее: — Руки чесались позвонить, но не хотел надоедать и раздражать.
— Хорошо, умный мальчик, — знала, как его уколоть.
— Мальчик? — гневно засопел, ещё и рукам позволяя слишком много. Я чуть от слабости в ногах не рухнула на пол… Сумасшествие какое-то… я растекалась от его бессовестных ласк и дерзких щупаний. Я пьянела от мысли, что сводила его с ума ничуть не слабее, чем он меня.
— Русь, — теряя себя, боднула его задом, вырываясь из объятий. — Умолкни, — пригрозила строго, пытаясь дыхание выровнять и мысли в кучу собрать. — Жека рядом, сейчас выйдет… — отступила подальше… уже к обуви.
— Боишься? — прищурился Руслан.
— А ты нет?
— Нет! — ничуть не замялся на «обдумать» парень. — Я же сказал, только слово, и я решу все вопросы…
— С ума сошёл?.. — продолжить не успела, из ванной вышел бодрый и улыбчивый Жека:
— Я всё! Сейчас, шмот переодену и погоним, — мимо нас прошёл, но секундой погодя вернулся, прям так… задним ходом, и меня чмокнул в щёку:
— Мам, заканчивай по ночам работать. Ты уже не ординатор. Заведующая отделением! Вот и заведуй, пусть другие лечат и дежурят.
— Всё-то ты знаешь, — проворчала я, быстро обуваясь. Сумочку с тумбочки схватила. — Всем пока! Удачно повеселиться, — на прощание бросила, но посыл каждому был свой. Жеке — от чистого сердца и реального веселья. А Руслану… подальше и от желчной души!
Но уже за порогом, дверью хлопнуть не получилось, меня словно тараном сшибло… обратно:
— А меня поцеловать? — тихо и совершенно нагло прошелестел Рус, рукой пленяя поперёк талии.
— Н… — не договорила, он мою голову больновато за подбородок к себе повернул и коротко губы опалил:
— Вот теперь всё! А на будущее — лучше не сопротивляйся. Я всё равно своё возьму, — мягко подтолкнул прочь, да хозяйски по заду шмякнул.
— Ты невыносим, — ничего более вразумительного не нашлось. Эта фраза становилась избитой. Я задыхалась от возмущения. — Как ребёнок, ей-богу, — процедила сквозь зубы.
— Знаю, но тебе это нравится… — был до невозможности прямолинеен нахал. Я обессиленно покачала головой и заспешила прочь, переполненная злостью и… скрипучей до невозможности сладкой неги.
Дурной! Но сделал мою серую жизнь невероятно яркой…
И конечно никак не ожидала, что в разгар ночи, мне звонок из приёмного покоя поступит, причём… на мобильный.
— Елизавета Сергеевна…
— Да?
— Виноградова беспокоит. Тут по вашу душу два молодых человека, — голос у Валентины Степановны очень взволнованный. — Евгений и его друг…
— Надеюсь, ты сказала, что я занята.
Первая мысль, — парни напились, — упорхнула, когда Валя добавила:
— Вам бы спуститься. Дело серьёзное…
Сердце болезненно ухнуло.
В приёмку бежала, с ужасом представляя, что могло случиться, и молила бога, лишь бы это не разборки… из-за признания Руслана насчёт нас.
Уже на подходе к приёмной, дышать забывала, сердце заходилось, но решительно головой нырнула в кабинет девчат:
— Где они?
— Елизавета Сергеевна, мы здесь, — окликнула Валентина Степановна. Махнула рукой, выглядывая из-за двери кабинета дальше по коридору. — Я их здесь разместила, чтобы… Ну сейчас сами всё поймёте, — мотнула головой, скрываясь в кабинете. Чуть отлегло, если она их вместе держит, значит, между ними нет вражды… Наверное… Но напрягло, что она была с ними! И выглядела очень встревоженной. Видимо, что-то не так!
Я быстро отстучала каблуками в нужном направлении, дёрнула дверь и у меня чуть ноги не отказали.
Валентина Степановна суетилась возле, лежащего на кушетке, Жеки. Лицо сына в крови, одежда тоже… местами порвана. Но он был в сознании и недовольно ворчал:
— Да всё нормально. Лучше Русю гляньте.
— Слышь, молчи, — в свою очередь брякнул Руслан. — У тебя нос по ходу сломан, — рядом, прижимая к голове окровавленный бинт, топтался, словно места себе не находил. Он тоже был помят, но на первый взгляд сын больше.
— Дайте мне, — собралась с мыслями, сдвинула Валентину Степановну, склоняясь над сыном.
— О, мам, да нормально всё, — завозился Жека, порываясь встать, но я насильно уложила обратно, тем более его нос реально выглядел жутко.
— МРТ бы сделать, — бросила через плечо медсестра, к Русе ступив.
— Да у меня царапина, — было начал и он канючить, как я строго отрезала:
— Не усложняй нам работу, дай уж себя осмотреть! — внушительно получилось. Рус сразу перестал дёргаться, послушным мальчиком сел на стул, подставляя голову Валентине.
— Тут зашивать нужно, — пока я мужественно осматривала сына, кинула мне Валентина Степановна.
— Да, Жеке тоже, — сглотнула я, обнаружив на плече и боку сильные порезы, положительно от ножа. Видела уже подобное. И мне горело узнать, какого черта парни влезли в драку с поножовщиной. Но это потом… когда спасу. Потом… когда заштопаю.
Жеку на кушетке покатило до процедурного. Руслан отказал от помощи, за ним шёл, но иногда стеночки придерживался, но его подстраховывала Валентина Степановна.
— Антонина Петровна! — входя в кабинет, позвала дежурного по травме. — Сядь, — указала Руслану на соседнюю с Жекиной кушетку.
И только медсестра выглянула из соседнего кабинета, мы быстро и слаженно заштопали парней в четыре руки.
Проверили на повреждения сначала Жеку, и только диагностировали лёгкое сотрясение и множественные ушибы и ссадины, я отдала распоряжение:
— Валентина Степановна, будьте добры, Евгения в палату устройте.
— Ма, — возмутился сын, но я отрезала: — Никаких возражений! — тоном не терпящим возражений. — Тебе придётся отоспаться! И здесь! Под присмотром!
