Между кухней и печкой стоял большой стол с красивой белой скатертью. За ним наверх уходила крутая лестница на второй этаж.
На кухне, где топилась печка, сновала молодая особа. Хозяйничала у небольшого кухонного гарнитура, где имелась газовая плита.
Та, которую любил мой Крис.
Алёна была действительно очень красива, выглядела, как моя ровесница. Дети на неё не были похожи. Только Маше и достались огромные серо-голубые глаза. Алёна имела белую кожу и каштановые кудри, уложенные в высокую причёску. Голубое платье обтягивало стройную фигуру и стояла оборотница на высоких сабо.
— Ярославна! Глянь, каких русалок сегодня выловил!
За нашими спинами появился Нил и со всего маху шлёпнул нас двоих по попам. Мы с Алией опешили, рты пооткрывали, а наглый волк, как ни в чём небывало, прошёл к своей супруге, которая хотела ударить его поварёшкой по лбу, но он, смеясь, увернулся и сгрёб свою женщину в объятия.
— Не бушуй, — зацеловывал Нил Алёну. Целовал лицо, шею и при этом рычал.
— Ильич! К нам вообще никто приходить не будет! Веди себя прилично.
— Веду, — подмигнул одним глазом и вышел из кухни в другое помещение, видимо, складское.
— Здравствуйте, девочки, проходите, — доброжелательно сказала нам Алёна, а мы почему-то не двигались.
Попа от удара ещё побаливала, обстановка была очень уютная и приятная, но этот наглый Нил действительно сбил с толку.
— Коти-коти-коти, — неожиданно позвала Алёна.
Внутри меня всполошилась волчица, навострила ушки, готовая прийти на призыв. Это талант Алёны, она чувствовала волков внутри оборотней. Если мы с Алией стояли не двигались, то наши волчицы тут же показались и заставили нас улыбнуться… своей королеве.
— Вот и хорошо, — улыбнулась в ответ хозяйка. — Я Алёна Ярославна, мой муж Лихо Нил Ильич. С детьми нашими, уже познакомились. Бабуля наверху.
— Можно с ней поговорить? — очнулась Алия.
— Конечно, — кивнула Алёна. — Она поспит. Перед обедом всё время спит, и спустится. Давайте, накроем на стол!
Мы обедали. На белой скатерти были выложены ещё салфетки для каждого члена семьи. Младшие сидели на руках родителей, поели очень быстро и пошли играть на ковёр. В камин не лезли, там Нил развёл костёр, и стало так уютно и тепло, что я немного разомлела. Из еды был борщ такой сытный и густой, что я с трудом осилила тарелку. А на второе жаркое.
— Муж родился под Киевом, не даром Лихо, так что у него тяга к салу на генетическом уровне, — рассмеялась Алёна, когда заметила, что Алия оторопело смотрит на огромный шмат жареного сала в своей тарелке. — Такого хряка в этом году откормил, съесть не можем. А ещё рыбу таскает.
— Рыбу будем коптить и пиво варить, — по-хозяйски заявил Нил Ильич.
— Ты бы лучше ребёнком занялся, а то не аттестуют.
— Мама, — обиженно надула губки Марина, и Алия растаяла, пригладила её волосы.
— А что случилось? — я опять хотела поправить очки, но они потерялись в дороге, слетели с носа.
— Ты учительница? — с подозрением спросила Марина и даже отшатнулась от меня.
— Да. Но я добрая учительница, — улыбнулась я, а потом посмотрела на Алёну. — Математика?
— Нет, математика у нас отлично идёт. Папа сложил таблицу умножения в стихи, теперь ходим всей семьёй поём, — Алёна была неунывающей и казалась мне очень счастливой. По женщине видно, как обстоят дела в семье. — Почерк плохой. Писать не хочет.
— Можно купить перо и чернила, — тут же сообразила я. — Это полезно для детей, сильно развивает моторику и исправляет подчерк.
— Слыхала, — с укором отозвался Нил и строго посмотрел на супругу.
— Но не гусиным же пером, Ильич!
— А вы в школу ходите? — поинтересовалась я.
— Мы на домашнем обучении, — Алёна сбегала на кухню и принесла пустую тарелку и ложку. Положила предметы на пустующий край стола во главе. Подставила табуретку. — Ездим к Илье, это наш с Нилом старший сын. В посёлке сдаём экзамены.
— Мой сын, — гордо отозвался Нил. — Это он мне глаз выбил.
— Ильич!
— Ярославна!
— Бабушка! — радостно выкрикнула Марина.
Воцарилась тишина. Сверху по лестнице спускалась женщина в возрасте. На ногах были обуты валенки, платье длинное изо льна. Волосы её седые были в две косы заплетены и уложены вокруг головы. Она смотрела на нас тёмно-жёлтыми глазами и напоминала мне… Нила Ильича. Родная ли мать, я не знала, но сходство было.
Анна вступила к столу и тут же села. Её светлое лицо устремилось к Алии, женщина поманила мою спутницу к себе.
Алия тут же встала с места и подошла к жене Альфы. Постояла мгновение, а потом упала перед ней на колени и уронила голову ей на платье. Старуха погладила рыжие кудри. И даже я почувствовала ту волну спокойствия, что исходила от этой старой оборотницы.
— Слышу тебя, девочка. Со мной пойдёшь. Не бойся ничего. На каждого сильного найдётся более сильный.
Алия убрала лицо со льняного платья, и я увидела, что она плачет. У меня сердце кровью обливалось. Алия была похожа на ребёнка, её личико не принадлежало взрослой женщине. И плакала она, как ребёнок. И была причина. Жестокая, злая причина всех её бед. И какое счастье, что теперь её защитят.
— А теперь ты, — улыбнулась Анна и поманила меня к себе.
Я набралась смелости и встала. Нерешительно, но целеустремлённо хотела пройти к ней, но не смогла. Моя проблема другая. И я примерно представляла, кто такие волки. Сейчас они поймут, что мой отец — человек, и вся эта добрая и весёлая компания отправит детей спать, а потом загрызёт меня, потому что я воплощение нарушенного закона. Мне захотелось сбежать. Я так разнервничалась, что даже не заметила, как Анна сама встала и подошла ко мне. Она пыталась успокоить меня своим колдовским талантом, но я металась, искала Криса, но не находила. Мне было больно без него. Он единственная моя защита. Никого в целом свете нет, кроме любимого Карачуна. Я перестала переносить одиночество.
— Твой отец был Вольтом, — сказала мне старая волчица, гладя мои плечи. — Бывают Дамки, женщины способные родить от оборотня потомство. А бывают мужчины-Вольты, способные сделать оборотнице волчонка.
— Я думал это враки, — нахмурился Лихо.
— Все сказки, что рассказывают волки своим детям, имеют под собой реальную основу, — ответила ему Анна, а меня поцеловала в лоб. — Маленькая королева, тебе не надо с нами оставаться. Дождёшься своего мужа, и уходите. Никто больше не предъявит тебе обвинение.
— Спасибо, — произнесла я дрожащими губами.
Как гора с плеч свалилась. Я была вне себя от радости. Оставалось только молиться, чтобы мой Кристофор выжил.
Как же сильно я его любила, до болезненного состояния скучала. Не переставала о нём думать, вспоминая его руки, его плечи, губы его нежные, что целовали меня. Запах своего мужчины и голос помнила. Такая тоска навалилась, что после обеда до раннего вечера, я стояла у окна и смотрела из гостиной на чистое поле, которое упиралось в заснеженные деревья такие высокие, что казалось, они небосклон подпирают.
