– Воронов был связан с «Черной розой»? – Лина решила идти ва-банк.
– Связан – слишком мягко сказано, – отрезала Надира. – Он был одним из ее хозяев.
– Дааа, не самый лучший факт биографии для публичной и влиятельной личности. – согласилась Лина, – если жена Воронова об этом узнает, оттяпает у муженька хренову тучу денег. Моральный облик этого типа имеет для бракоразводного процесса решающее значение. В особенности, если за дело взялся модный столичный адвокат Злобишин, специализирующийся на бракоразводных процессах.
– Видите ли, моя дорогая, – Надира понизила голос и попросила Лину нагнуться к ней как можно ближе. – Советую вам поскорее забыть об этом скверном господине. Так будет лучше для всех нас, тем более, что ни мне, ни вам его миллионы не светят.
С последним аргументом Лина охотно согласилась, а потом сообщила Надире страшную новость:
– Марго Горобец мертва. Сегодня ночью ее задушили на территории санатория.
Старуха застыла в своем кресле, как гипсовая статуя, и надолго замолчала. Наконец она пошевелилась, повернула в сторону Лины побелевшее лицо и тихо сказала:
– Ворон соскучился по свежей крови. Он решил, что настало время утолить жажду. Все, больше я вам ничего не скажу. Вон идет эта наглая сучка, моя-помощница Эльвира, так что вы. дорогуша, можете быть свободны.
И внучка хана повелительным жестом указала Лине на дверь подъезда.
Ворон и Сокол
Петр Воронов еще в ранней юности понял: все советские люди встроены в жесткую многоступенчатую систему, поэтому твои успехи зависят исключительно от того, на какой ступеньке пирамиды ты находишься. Точнее, на каком уровне пищевой цепочки ты смог закрепиться. Закон природы суров: либо ты сожрешь кого-то, либо тебя самого схомячат за милую душу. Как ни крути, человек ведь тоже часть природы, и биологические законы для людей как для вида никто не отменял. В перестроечные годы суть системы не изменилась, поменялись только люди, комфортно расположившиеся на верхних ступеньках. Это одним из первых осознал Виктор Пелевин, наверное, поэтому его фанатами стали люди бизнеса, чей финансовый успех напрямую зависит от близости к верхним ступенькам пирамиды. Законы морали в бизнесе не действуют, они ему только мешают, и в итоге предприниматели признают только жесткие правила. Петр Воронов твердо усвоил, что в нашей стране при любом общественном строе отношения между людьми остаются феодальными. Я господин – и ты падаешь передо мной ниц. Одновременно я вассал и потому склоняю голову перед моим господином. Царь в России всегда один, как ни назови его – Генсеком, Председателем правительства или Президентом. Петр Воронов был убежден, что управлять такой огромной страной как Россия и таким огромным мегаполисом как Москва можно только в формате вертикали. Иначе все рассыплется, как карточный домик. Большие деньги по справедливости достаются тем, кто выше, а тем, кто внизу, они чаще бывают во вред. Простой человек на Руси, получив в руки крупную сумму, тут же начинает ее пропивать. А потом пускается куролесить – да так, что щепки и кровь летят во все стороны. Между тем крупные бизнесмены обращаются с денежками разумно. Как правило, они с детства привыкли к достатку и комфорту, поскольку выросли в номенклатурных семьях, и имели возможность не спеша обдумывать каждый свой шаг, не заботясь о хлебе насущном. Не удивительно, что предприниматели вначале инвестируют денежки в отечественный бизнес, но вскоре кладут полученную прибыль в банк, а затем уводят в офшоры – в общем, тратят «нажитое непосильным трудом» с пользой для себя и для своей семьи. Кстати сказать, семья у Пети Воронова была по советским меркам весьма обеспеченная, и он еще в школе решил, что никогда не окажется на нижних этажах пищевой цепочки. Лучше умереть! Петруша рано понял: не суть важно, где работать, главное –в какой должности. Меньше, чем на руководящую позицию Воронов не был согласен уже в студенческие годы.
Родители настояли, чтобы после школы Петя поступал в серьезный технический вуз. Инженер – реальная профессия, всегда востребованная, не то что черствый и ненадежный хлеб гуманитариев. Они считали, что база для карьеры у дипломированного инженера по-любому будет, а иностранные языки и экономику, если потребуется, мальчик сможет и между делом подучить. Особых успехов в математике и в физике Петя не выявлял, однако родители вовремя подсуетились и наняли сыну лучших репетиторов. Их усилия оказались не напрасны: Воронов стал студентом престижной «Бауманки». Осмотревшись, Петр быстро сообразил, что до самых способных однокурсников ему – как до Луны, и твердо решил «пойти по комсомольской линии». Язык у Петра Воронова всегда был хорошо подвешен, и он легко избрался комсоргом курса, позже вошел в факультетское бюро ВЛКСМ, а после окончания института был избран освобожденным секретарем «первички» одного из ведущих технических вузов столицы, готовившего специалистов для оборонки и для космоса. Вот там-то, в просторном кабинете ответственного комсомольского работника, Петр впервые осознал, что больше всего на свете любит две вещи: деньги и власть. Ну, и женщин, конечно, тем более, что обладание самыми красивыми из них напрямую связано и с деньгами, и с властью. Вторым секретарем у Воронова стал Сашка Соколов – шустрый и продвинутый парень. В том смысле продвинутый, что его активно двигал по карьерной лестнице влиятельный отец.
Петр и Александр вскоре проявили недюжинные способности к политической демагогии, несмотря на то, что прежде за ними гуманитарных склонностей никто не замечал. Парни постоянно придумывали громкие молодежные акции, творческие соревнования и вечера: «Куба в наших сердцах», «Наследники Ленина на марше», «Физики-лирики», ну и все в таком же духе. Впрочем, все эти умственные упражнения были предназначены для райкома и горкома ВЛКСМ. Для институтского начальства Сергей придумал мероприятия посерьезнее. Когда в конце восьмидесятых в стране исчезло с прилавков практически все, Соколов договорился через отца с ГУМом и стал раз в месяц по вечерам устраивать в кабинете Воронова закрытые распродажи для руководства вуза и деканов факультетов. Торговля шла вечерами, когда студентов и рядовых преподавателей в главном корпусе уже не было. «Наверху» инициативу поддержали, потому что партийные руководители уже осознали: ученых надо подкармливать, иначе «золотые мозги» рано или поздно утекут за рубеж. Петр вскоре заметил, что деканы факультетов как-то по-новому, тепло и сердечно здороваются с ним при встрече.
Когда появились первые хозрасчетные организации НТТМ (научно-технического творчества молодежи), Воронов и Соколов сообразили, что к ним в руки наконец плывут не грамоты и почетные знаки, а живые деньги. Пока студенты и преподаватели взахлеб читали перестроечную прессу, освобожденный секретарь и его зам учились разбираться во всех этих сметах, платежках, отчетах и прочих бухгалтерских документах. Однажды они поняли, что комсомольская организация в новых условиях – та же коммерческая фирма, что-то вроде кооператива. Во всяком случае, коммерческих возможностей у вузовского комитета комсомола неожиданно оказалось гораздо больше, чем у какого-нибудь второстепенного НИИ. У молодых предпринимателей было море энергии, огромные амбиции и поначалу полностью отсутствовал страх перед государственными контролирующими органами. Впрочем, контроль в ту докомпьютерную эпоху был весьма условный. Вскоре Воронов и Соколов показали в горкоме ВЛКСМ первую прибыль от своей коммерческой деятельности. В городском комитете решили, что молодые и способные ребята засиделись в вузовской ячейке, и вскоре назначили их в Герценовский райком ВЛКСМ, один из центральных в столице. Так Петр Воронов стал первым секретарем райкома, а Сергей Соколов – вторым.
