Затем Кайлин подала ему топор – легкое стальное лезвие с курительной трубкой, хитроумно вделанной в обух. Яннис наловчился с подчеркнутым безразличием держать его на изгибе руки на протяжении всего заседания совета, сколько бы часов оно ни длилось.
Супруга встала на цыпочки и еще раз поцеловала его.
– Когда будешь говорить от имени императора, не забывай, что ты – мой муж и хуранский воин и что среди членов совета у тебя нет врагов, ибо все вы стараетесь во благо своего народа.
Он улыбнулся ей.
– Иногда мне кажется, что ты – моя мать, а я просто маленький мальчик.
Кайлин усмехнулась, взяла его за руку и почувствовала, как та дрожит.
– О, мой милый! Моя защита!
Она прижала его ладонь к своей левой груди. И это отвлекло его от тревог. Туркос снова улыбнулся. Его пальцы шевельнулись, как будто по своей воле.
– Я не должна тебе этого говорить, но матроны уже решили сделать так, как ты предлагаешь, – промолвила Кайлин. – Никто не хочет войны с сэссагами, кроме северян, – вздохнула она. – Теперь иди! А то, судя по твоей руке, тебе здесь задерживаться не стоит!
Он постарался выйти из-под полога из оленьей шкуры со всем достоинством, которое оттачивал в течение двух последних лет здесь и еще двадцати предыдущих, проведенных при дворе в Морее.
Большая Сосна в столь же пышном одеянии стоял на улице. Он был на голову выше Туркоса. Мужчины кивнули друг другу, и раз уж волею судеб они вышли из своих хижин одновременно, то были вынуждены идти через деревню вместе.
От каждой двери до них долетали шепотки.
– Все думают, что нам с тобой удалось договориться, – заметил Яннис.
– Может, и следовало бы, – ответил высокий воин. – В нашем распоряжении сотня шагов. Скажи, почему мы должны напасть на северян, а не на сэссагов? Они ведь уже разбили сэссагов и многих захватили в плен. Сожгли их деревни. В ответ северяне ударят по нам.
У Янниса возникло ощущение, будто ангел Господень сошел с небес и прочистил уши его закоренелого противника. Такое случилось с ним впервые за три года, проведенные в деревне. Обычно к его словам никто не прислушивался; на одном из заседаний совета Большая Сосна искусно убедил всех в том, что Яннис недостаточно хорошо говорит на их языке, чтобы изложить собственные доводы, и тогда позвали его жену. Лишь позднее Туркос осознал, что, по сути, вместо него говорила женщина, чьи слова имели вес на совете матрон, но ничего не значили на совете мужчин. Таким образом, его выставили на посмешище. Но стать объектом насмешек оказалось не так ужасно, как он ожидал, – более того, впоследствии выяснилось, что в деревне у него заметно прибавилось друзей.
Все эти мысли и еще сотня им подобных пронеслись у него в голове, пока он молча шел рядом с Большой Сосной.
Десять шагов Туркос потратил на обдумывание.
– Для хуранцев мир лучше, чем война, – наконец высказался он. – Этой весной сэссаги потеряли много воинов, но зато получили много оружия и еще больше доспехов. Ветер шепчет, что они заключили союз с могущественным чародеем.
– Может, и так, – согласился его собеседник.
– Северянам нужна легкая победа. Их водоемы, служившие обиталищем для бобров, пересохли от засухи, а урожай зерна оказался весьма скудным.
Туркос остановился, словно громом пораженный, внезапно осознав кое-что важное: он мог бы спасти хуранцев, по крайней мере, свое поселение и еще шесть подконтрольных ему, от прямого военного столкновения другим способом.
– А что, если мы вовсе не станем отправлять свой военный отряд? – сказал он, шагнув вперед. По лицу Большой Сосны Яннис понял, что его слова нашли отклик в душе высокого хуранца. – Что, если мы направим к сэссагам делегацию и объявим о своем отказе участвовать в войне северян, при этом наши воины… – Он пытался подобрать слова, чтобы объяснить тактическую идею оборонительного патрулирования морейцев. – …будут следить за происходящим из засады, а мы сами займемся сбором урожая?
Они приближались к костру совета.
– Никаких нападений? Лишь небольшие отряды, вроде охотничьих, чтобы следить за всеми тропами? – Большая Сосна почесал макушку, на которой красовались роскошные перья цапли. – Чем больше мелких военных отрядов, тем больше командиров и практики для молодняка. Если бы ты поделился этой идеей со мной раньше, мы бы давным-давно все решили.
– Мне самому она только что пришла в голову, – признался мореец, отбросив всякую осторожность.
На глазах у всей деревни, прежде чем войти в дом совета, Большая Сосна и Яннис Туркос ударили по рукам. Оба смеялись.
МОРЕЯ – КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ
– Он что, всерьез рассчитывает расплатиться с нами, выдав за меня свою дочь? – недоумевал капитан.
Благополучно миновав Миддлбург, они остановились на отдых в далекой морейской глуши – повсюду раскинулись бледно-зеленые холмы и песчаные горные хребты, уходящие в залитую солнцем даль.
Красный Рыцарь рассмеялся, едва не поперхнувшись разбавленным вином, которым его угостил сэр Алкей.
Сэр Гэвин усмехнулся.
– Говорят, она – самая красивая женщина нашей эпохи, – заметил он. – Хотя не уверен, что при перепродаже цена останется такой же.
Мореец, который ежедневно получал донесения прямо из дворца, доставляемые огромными черно-белыми птицами, огрызнулся:
– Крайне неудачная шутка, сэр Гэвин.
Капитан залпом допил остатки вина.
– Давайте уточним. У герцога Фракейского пять тысяч человек, могущественный магистр и изменники в городе, число которых нам неизвестно, а еще наемники из Этрурии, жаждущие свержения императора, чтобы подчистую разграбить оставшуюся часть империи. Все верно?
– Да, милорд, – признал сэр Алкей с нескрываемой горечью.
– У нас сотня копий и собственный обоз, мы не можем рассчитывать на помощь местных крестьян или лордов, а теперь вы говорите мне, что провозгласившая себя императрицей принцесса заявляет, будто она – наша работодательница вместо своего отца, нанявшего нас, и при этом у нее нет денег нам заплатить.
– Они никогда не могли похвастаться богатством, – пожал плечами мореец.
«Воистину так», – пробормотал Гармодий.
– Поэтому ее отец планировал выдать ее за меня вместо того, чтобы заплатить? – спросил капитан, стараясь не обращать внимания на приступ резкой боли. Любая беседа с магом могла вызвать режущую головную боль, не проходящую целый день. – Такой у него был план?
Сэр Алкей состроил гримасу:
– Соглашусь, это кажется странным…
Гэвин разразился раскатистым долгим хохотом. Он покрутил правым плечом, где зажившая рана постепенно покрывалась золотисто-зеленой чешуей. Рыцарь слишком часто почесывал то место, будто убеждая самого себя в реальности происходящего.
