семью свою, разумеется, изволь латыни выучить!
Против такого поручения, нужного и мне самому, у меня, естественно, никаких возражений не нашлось. Потом оформили уже официальные римские «бумаги», затем мне – как свободному варвару-перегрину, поскольку здесь о моём фиктивном рабстве никому лишнему знать не полагалось – вместо моей утратившей силу старой «ксивы» выправили новую, уже от имени вступившего в свои должностные полномочия нового преторского квестора. Заодно, снова набравшись нахальства, я выцыганил у них такую же точно и на Володю, которому предстояло в эти полгода действовать-злодействовать в Испании, так что и его следовало подстраховать на случай щекотливых ситуёвин с римскими вояками и чинушами. Наконец, уладив все дела и отпустив свидетелей, Гней Марций дал отмашку откланяться и мне – не до нас ему теперь, гы-гы! Ещё бы! Показав ему свои подношения мельком, я лишь раздразнил его аппетит, и теперь он спешил познакомиться со всеми ими поближе – хорошенько разглядеть, как следует ощупать, а кое-что, точнее – кое-кого и на ложе опробовать. Мешать ему в этом я, конечно, не собирался…
– Порядок! – сообщил я ждавшим меня у входа нашим.
– И с чем прикажешь поздравить свежеиспечённого римского раба? – подколол меня Володя.
– Ага, вот с этим самым можешь и поздравить.
– Ну, поздравляю! А где твой рабский ошейник?
– Мля, ещё один тролль на мою голову! Забаню на хрен!
– Без предупреждения? Это не по правилам! Модераторский беспредел!
– Ага, вот как раз за спор с модератором и забаню на хрен! Ладно, идёмте-ка отсюда… гм… туда же!
– А почему, кстати, «ещё один» тролль? Я не первый сегодня, что ли?
– Размечтался! Третьим только будешь! Два первых – проквестор этот «наш» и его сменщик. Я пока звездоболил с ними и добазаривался, так внимания не обращал – не до того было. По-гречески ведь – сам знаю, что хреново на нём шпрехаю, так что только за формулировками следил, чтоб в них не нагребали, и уже от одного только этого мозги плавились. А как добазарились, и у меня наконец-то от жопы отлегло – вот тут только и заметил, КАК они со мной говорили…
– Высокомерно?
– Ну, не так, как эти катоновские быдлячьи выскочки, которых потом только и мечтаешь, что повстречать позже один на один на узенькой дорожке и поучить хорошим манерам с летальным исходом. Эти – другие, сципионовская клика, воспитанные, не такие обезьяны. Общаются демократично – в неформальной обстановке, по крайней мере, вроде этой. Я же к ним не на официальный приём заявился, а по делу – вопросы порешать и на лапу дать. Поэтому всё нормально было – ну, если строго по смыслу разговора. Но – ты представляешь себе этот снисходительно-покровительственный тон? Я таким с пьяным в ломину забулдыгой разговариваю, если настроение хорошее, а он ещё не успел заслужить направления по сексуально-пешему маршруту…
– В общем – не мытьём, так катанием, но дали почувствовать дистанцию?
– Ага, вроде того. В предельно куртуазной, мля, аристократической манере. Причём у меня даже сложилось впечатление, что это они даже не столько передо мной понтовались, сколько друг перед другом павлиньи хвосты распустили, а я – так, просто в виде ходячего удачного повода для этого им подвернулся.
– Так ты, Максим, для чего это затеял? – поинтересовался Васькин. – Теперь-то уж можешь рассказать? А то всё секретничаешь, секретничаешь. А уж сколько ты дал на лапу этому римлянину – на такие деньги, наверное, целую римскую центурию нанять для охраны можно.
– Римскую нельзя – не дадут. А вот их италийских союзников – наверное, и две нанять можно, – поправил я его. – Две шёлковые туники для него самого, два приличных куска шёлка на платья для его жены, да и рабыня мало того, что шикарная, так ещё же и в Гадесе куплена – по немилосердной гадесской цене.
– Не мог в Кордубе купить? Раза в три дешевле обошлась бы, – заметил Володя.
– Купил там, где попалась. А попалась – в Гадесе. И что тут прикажешь делать, когда требуется именно такая?
– Уже усмирённая?
– Не только. Ещё и именно такая внешне. Ему же как раз такие нравятся.
– Точно! Кого-то она мне напоминает, – припомнил Хренио.
– Эссельту, жену Нирула – почти точная копия, – раскрыл я им тайну. – Рядом поставить и одеть одинаково – и я не враз их различу. А он ведь тогда, в Дахау, слюну на Эссельту капитально пустил – пришлось спроваживать её к Нирулу подобру-поздорову…
– Ага, было дело – сперва Антипка, вольноотпущенник евонный, а потом уж и он сам! – вспомнил и прикололся спецназер. – Это ты ему здорово угодил! Может, она и не самый идеал его вкуса, но близко к нему, а главное – уважуху ты ему продемонстрировал не словом, а делом!
– Дык, чего только не сделаешь ради римского гражданства! – хмыкнул я.
– Оно того стоит? – поинтересовался испанец.
– Вот, взгляни! – мы как раз миновали ворота римского лагеря, и я указал ему на очередную партию приведённых легионерами связанных пленников, дальнейшую судьбу которых предсказать было несложно. – Вся их беда в том, что они – не римские граждане. Римского гражданина нельзя обратить в раба, а их – можно. За любую хрень, а то и вовсе за попадание под руку не в то время не в том месте. Они бы, наверное, любые деньги за римское гражданство дали, да только хрен им кто его за их деньги продаст. А римскому вольноотпущеннику гражданство на халяву полагается. Ну, для него-то самого ещё слегка усечённое, но его потомки уже полноценными римлянами будут считаться.
– Так значит, ты подстраховываешься на будущее от попадания в рабство через само рабство? – хохотнул Володя. – Ну ты и оригинал!
– Ага, подобное лечится подобным. Только в этом я не оригинал, а всего лишь подражатель – в Италии так делается уже давненько. Латинянин какой-нибудь или италик договаривается с корешем-римлянином, оформляется к нему в фиктивное рабство, а тот его через какое-то время освобождает – ага, на римском Форуме.
– А ты откуда знаешь?
– Да штудировали мы с Юлькой Тита Ливия и вычитали у него. Ещё в римском сенате нехилые скандалы из-за этого были… тьфу, будут. В сто семьдесят седьмом году, кажется, окончательно прикроют эту лазейку – гражданина, отпускающего своего раба на волю, заставят поклясться в том, что это делается не для перемены гражданства. Вполне возможно, что и раба тоже. Так что надо пользоваться, пока не зашухерили малину.
– Через шестнадцать лет, получается? И куда ты так торопишься? Времени же ещё – вагон!
– Не совсем. Ещё до этого – точного года не
