— Хм, признаю, вы правы, я должен был сказать «дружеское».
— Для дружеского предложения, мессир Форстер, вы должны быть другом, а это, как мы с вами знаем, не так.
— «Самый острый язык на всём Побережье»? Так сказал о вас мой друг в тот день, когда я впервые увидел вас в саду у Таливерда, — Форстер прищурился, глядя на Габриэль с улыбкой.
— Лучше острый язык, чем длинный, мессир Форстер, — он отвела взгляд. — Надеюсь, вы не забыли контекст…
— Вашу проповедь насчет того, как вам всё во мне не нравится? — он рассмеялся. — Такое вряд ли забудешь.
— Вообще-то, проповедь была на другой счёт, но теперь это неважно. Так к чему ваши щедроты? Чего вы хотите добиться?
Форстер пошевелил поленья кочергой и сказал задумчиво:
— А может, синьорина Миранди, я просто пытаюсь… ммм… загладить свою вину за… дурацкие финансовые советы, которые я давал вашему отцу? Пусть я и не друг…
— То есть, вы согласны, что советы были… дурацкие? И вы чувствуете вину? — Габриэль скептически фыркнула и отставила чашку. — Вы думаете, я в это поверю? И почему вы вообще предлагаете всё это мне, а не синьору Миранди? Если вы и виновны, то в первую очередь перед ним! Взять у вас деньги? Вы хоть понимаете, как неприлично выглядит ваше предложение мне? Или вам настолько сильно стало… жалко «бедняжку Габриэль»? Так «бедняжкой» я стала по вашей милости и по милости вашего длинного языка! И уж чего мне от вас не нужно, так это ваших денег и сочувствия! Я в жизни не возьму у вас просто так ни одного сольдо!
Габриэль вскочила, чтобы не смотреть на него снизу вверх. Их разделял лишь чайный столик, но Форстер не шелохнувшись и молча выслушав её тираду, спросил вдруг совершенно серьёзно:
— А не просто так возьмёте?
— И как это понимать?
— Ваш отец болен, синьорина Миранди… А эта дыра, — Форстер красноречиво посмотрел на потолок, где в углу красовались жёлтые разводы, — такие места убивают быстрее, чем каторжные работы — сырость, отсутствие солнца… чахотка… клопы…
— Клопы? — Габриэль едва не задохнулась от возмущения. — Да как вы смеете…
— Да-да! Я понял свой промах, — перебил её Форстер с усмешкой, — вы, конечно же, скажете, что мне следовало деликатно об этом промолчать и похвалить вашу скромную гостиную.
— Конечно же, я так и скажу! — выпалила Габриэль. — Потому что вы со своей честностью и отсутствием такта…
— … могу катиться к дьяволу, — Форстер прервал её на полуслове, — и это я тоже помню! Как раз на этом мы с вами расстались у плакучих ив, — он улыбнулся и добавил, — но клопы от этого не перестанут ими быть, равно, как и протекающая крыша. Хотя, я понял, что сегодня мои советы пришлись не ко двору…
Форстер не успел договорить, а Габриэль не успела пожелать Форстеру, чтобы он провалился, потому что дверь в спальню синьора Миранди открылась — доктор закончил осмотр.
Он уверил Габриэль, что ничего фатального нет, но её отцу стоит поберечь слабое сердце. И список его рекомендаций, не считая лекарств, оказался довольно внушительным. Но, кроме капель и пилюль, он рекомендовал полное спокойствие, чистый воздух, спаржу, неспешные прогулки, и хорошее настроение. А ещё — полностью прекратить внеурочные занятия. И его советы насчет спокойствия, прогулок и спаржи выполнить было в разы труднее, чем пить прописанные доктором пилюли.
— Ешьте меньше сахара и соли, синьор Миранди, — доктор надел шляпу и добавил, — соль — белый яд, а сахар — сладкий. И поправляйтесь. Всего хорошего. Не провожайте — сегодня вам лучше полежать.
В коридоре Габриэль поблагодарила доктора за визит, и подумала, что это будет крайне грубо, если она не поблагодарит и мессира Форстера. Пусть он трижды невоспитанный гроу, но у неё отлегло от сердца после заверений доктора.
И собравшись с духом, она произнесла очень вежливо и тихо, стараясь не смотреть Форстеру в лицо:
— Я вам очень признательна, мессир Форстер, за этот визит доктора. Спасибо.
Она не видела выражения его лица, но он внезапно склонился, поймал её руку, и целуя на прощанье, произнёс также тихо, чтобы услышала только она:
— Ну, почему вы не попались мне вчера со своей корзинкой!
И в его голосе ей почудились досада и раздражение.
А затем он порывисто нахлобучил шляпу, и пообещав завтра же прислать спаржу для синьора Миранди и навестить его в ближайшее время, скрылся за дверью вслед за доктором.
Глава 10. О спарже и неожиданных планах на лето
Спаржу Форстер действительно прислал.
А ещё в корзине обнаружился свежеощипанный фазан, завернутый в тонкое льняное полотно, окорок и сырная голова, бутылка отличного вина, сушеный инжир, изюм, баночка мёда и коробка пирожных, разумеется, самых дорогих, какие нашлись в лавке мэтра Эспозито.
И записка.
…«Скорейшего выздоровления, синьор Миранди. Мр. Форстер».
Габриэль едва не задохнулась от возмущения. В этой корзине было всё, чего они уже давно не могли себе позволить, и такая нарочитая демонстрация того, что Форстер прекрасно это понимает, была для Габриэль невыносима. Но особенно умилила записка.
И будь её воля, Габриэль отправила бы всё это, ну разве что, кроме спаржи, обратно с ответом: «Доктор запретил синьору Миранди сладкое и солёное». Но Кармэла, точно кошка, поймавшая мышь, впилась в ручку корзины, и по её лицу было понятно, что отдаст она её только под пытками. Если раньше служанка разделяла мнение хозяйки насчет «этого гроу» и его поведения, то сегодня она как-то враз переменилась, и на возмущение Габриэль лишь угрюмо молчала, делая вид, что занята изучением фазаньей кожи.
И глядя на эту «глухоту», внезапно нахлынувшую на служанку, Габриэль впервые поняла, как это унизительно — быть бедным. И зависимым. Радоваться возможности нормально поесть или вызвать доктора…
В тот же вечер, сидя за столом, на котором красовался запечённый фазан, она подумала, а если с её отцом что-нибудь случится? Что станет с ней и Кармэлой?
Она впервые задумалась о будущем по-настоящему. Ведь весна уже пришла. Но ничего не изменилось. И вряд ли изменится…
И эта безвыходность лишь породила в ней ещё одну волну злости на Форстера. Может быть потому, что их бедность особенно ярко почувствовалась на фоне его богатства?
Это раньше она не замечала их убогой гостиной, своих заношенных перчаток, застиранного плаща и скудной пищи, потому что на Гран Орсо их окружали такие же люди, в таких же платьях и с теми же проблемами. И сравнить себя ей было не с кем. Но эта встреча с Форстером как-то перевернула разом всё с ног на голову.
С того момента, когда доктор приходил к отцу, мысль о том что с ними будет, если синьор Миранди совсем сляжет, стала преследовать Габриэль неотступно. Ведь в таком случае у них не останется никакого, даже мало-мальски скудного содержания. Всех их денег — только то, что зарабатывает отец, да мелочь, что платят ей за помощь в библиотеке с каталогами. Для погашения долга перед банком они продали мебель, украшения, серебро, одежду и даже большую часть фарфоровой посуды. И если завтра отец не получит жалованье…
