У себя в голове я возомнила его этаким всезнающим суперзлодеем с закрученными усами, который держит в своих руках мою судьбу – и судьбу всего мира. Но, быть может, он не огнедышащий дракон и не монстр под кроватью, а всего лишь обычный человек, который регулярно прочищает горло, не может найти свои часы и пользуется лосьоном после бритья.
Он всего лишь человек. Один человек.
Желудок Дженкса урчит от голода, и я чувствую, как напрягается его рука. Он знает, что я услышала. Он пытается усесться поудобнее, и старое, изношенное сиденье самолёта издаёт трескучий, пердящий звук, эхом разносящийся по кабине маленького самолёта. Мне приходится приложить все свои усилия, чтобы не рассмеяться.
– Прямо здесь, Дэнверс, – говорит Дженкс.
Его слова не несут ровным счётом никакого смысла, разве что служат попыткой прикрыть то, что вот-вот превратится в крайне неловкий момент22.
По радио наконец-то доносится трескучий ответ башни, дающей разрешение на взлёт. Я подтверждаю его получение и начинаю разбег по взлётной полосе. Всё быстрее и быстрее. Всё быстрее и быстрее. Самолёт потряхивает на жёстком покрытии, но куда ему до «Мистера Гуднайта». А затем одним движением, от которого желудок уходит в пятки... тряска прекращается.
Мы. Летим.
И не важно, как много раз я поднималась в воздух, всё моё существо вновь охватывает радость момента. Дженкс велит мне подняться до заданной высоты и набрать крейсерскую скорость. И меня вновь окружает бескрайняя синева, поглощают туманные облака, меня околдовывает состояние невесомости.
– Мы на заданной высоте, сэр, – говорю я, набирая нужную скорость.
Дженкс молчит. Он смотрит прямо перед собой и убирает руки со своей рукоятки управления. Он делает долгий, долгий вдох.
– Сэр?
Дженкс кладёт руки на колени, на его длинных загорелых пальцах слегка посверкивают светлые волосы.
– Зачем ты здесь, Дэнверс? – спрашивает он, не глядя на меня.
– Сэр?
– Даже у тебя должно хватить умственных способностей ответить на такой простой вопрос, Дэнверс. Мне его повторить?
– Нет, сэр.
Кабина начинает сжиматься вокруг меня.
– Ну и?
– Я люблю летать, сэр, – говорю я.
– И ты что же, думаешь, что твоя любовь к полётам даёт тебе право находиться здесь?
– Нет, сэр. Я заслужила право находиться здесь, потому что я самая лучшая.
– Самая лучшая, – голос Дженкса сочится сарказмом.
– Да, сэр.
– Разворачивай самолёт, Дэнверс.
– Сэр, я заслужила шанс пройти отборочное испытание так же, как и все остальные. – Но даже произнося эти слова, я выполняю его приказ и разворачиваю самолёт.
– Ты ничего не заслуживаешь.
– Да, вы правы.
Дженкс слегка дёргается.
– Я заработала шанс пройти отбор так же, как и все остальные.
– Я в замешательстве, Дэнверс. А что, по- твоему, происходит прямо сейчас? Разве это не отбор?
– Мы с вами оба знаем, что этот полёт не имеет ничего общего с отбором.
– Мы с тобой оба знаем лишь то, рядовой Дэнверс, что ты абсолютно не годишься для воздушных сил Соединённых Штатов.
– Нет, сэр. Нет...
Дженкс перебивает меня.
– Ты эмоциональна и импульсивна. Твоя бравада раздражает. Ты ввязываешься в ситуации, не думая...
– А разве это не определение импульсивности? – я не могу удержаться.
– И ты абсолютно недисциплинированна.
– Сэр.
– Это мой подарок тебе, Дэнверс.
Дженкс крепко сжимает руки в кулаки, затем тянется своими длинными пальцами к приборной панели.
– Поблагодаришь меня позже за то, что я покажу тебе, насколько опасно твоё безрассудство.
Дженкс сбавляет обороты двигателя и позволяет носу «Мескалеро» накрениться вниз.
– Я делаю это для твоего собственного блага, Дэнверс.
Дженкс сбавляет мощность двигателя до нуля.
Самолёт трясётся и сопротивляется. И когда по всей крошечной кабине начинают разноситься сигналы тревоги, Дженкс убирает руки с ручки и, не произнося ни слова, смотрит на меня.
Нос самолёта зарывается вниз, и «Мескалеро» начинает грациозно сваливаться с неба. Кабина сжимается вокруг меня, а Дженкс растворяется. Я покрепче сжимаю рукоятку. Я знаю, чего он пытается добиться. Он хочет, чтобы я провалилась, чтобы я признала свои недостатки при сокурсниках. Возможно, в какой-то части своего извращённого сознания он искренне верит в то, что делает это ради моего же блага, а не ради огромного злоупотребления властью.
К несчастью для Дженкса, он не знает обо мне и «Мистере Гуднайте».
Я позволяю самолёту упасть.
Я жду... и жду... и жду нужного момента. Доверяю себе. Моё дыхание выравнивается. Глаза фокусируются.
«Почувствуй его. Жди... Жди... Жди... Вот он! ВОТ! Нужный момент».
И я переключаю двигатель «Мескалеро» на полную, поднимаю нос обратно к горизонту, выправляю педали, включаю закрылки и возвращаю самолёт на крейсерскую высоту, успешно выполняя стандартное сваливание на малых скоростях. Меня просто распирает от гордости.
«Спасибо, Джек».
– Всё, что вы сказали обо мне, – правда, сэр. Я эмоциональна, импульсивна и более чем слегка беспечна. Но я также достаточна смела, чтобы позволить себе учиться. – Я смотрю на Дженкса, который держится спокойно и отчуждённо. Но затем я пристальнее вглядываюсь в него, он краснеет, его руки крепче обхватывают ноги, а костяшки пальцев белеют.
– Вам следует как-нибудь попробовать. – Говорю я напоследок.
Дженкс смотрит на меня.
Я поворачиваю самолёт в сторону лётного поля и иду на посадку.
На протяжении всего остатка полёта Дженкс не говорит ни единого слова.
ГЛАВА 18
– Так он что, собирался позволить тебе разбить самолёт, лишь бы доказать свою правоту? – спрашивает Дель Орбе, когда мы выходим из ангара тридцать девять, таща в руках корзину с дымящимся печеньем. Бонни следует за нами.
– Просто поставьте их на стол рядом с капустным салатом, Эрик, – говорит Бонни, обращаясь к Дель Орбе.
– Только настоящий белый хлеб или ничего! – кричит Джек, стоя за коптильней.
Дель Орбе нервно переводит взгляд с Джека на Бонни.
– Это всё техасские шуточки. Всё будет в порядке, дорогуша, – говорит Бонни и подмигивает ему.
Судя по выражению лица Дель Орбе, он пребывает в ужасе. Он идёт вдоль стола и кладёт корзину с печеньем на столешницу с таким видом, словно держит в руках раскалённую картошку, а затем спешно уходит прочь, пробормотав что-то насчёт того, что ему нужно кое-то проверить в ангаре. Бедолага, вообще не выносит конфликтов, даже шуточных.
