Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
Раньше в определенные дни цикла я часто бывала близка к тому, чтобы прикончить кого-нибудь. Или убить себя. Или просто с рыданиями забиться под одеяло. ПМС – это состояние, которое ты столько лет подряд переживаешь каждый месяц и про которое точно знаешь, что оно обязательно пройдет. Но только вот когда?
Теперь же, когда мой цикл не такой регулярный, как прежде, я даже и не знаю, вызвано ли мое желание сорваться гормонами или это создавшаяся ситуация уже вконец измотала мне нервы. Хотя если лучше вникнуть в данную ситуацию, то становится ясно, что она кого угодно быстро доведет до срыва.
Тот, кто болтает что-то о свободной воле, понятия не имеет, что могут сотворить с человеком гормоны ПМС. Каждая страдающая от ПМС женщина знает, что это не какое-то новомодное изобретение, а, черт возьми, реальный синдром. Где-то я прочитала, что одну женщину в Америке не осудили за убийство только потому, что на момент его совершения у нее должны были вскоре начаться месячные. Ее признали невменяемой.
Касается ли это и климактерического периода? Можно ли долгое время считаться невменяемой? Это было бы неоценимым преимуществом.
Однако если подумать, то это плохая, очень плохая идея о невменяемости по причине гормонов. Моя дочь сразу бы этим воспользовалась. Это был бы максимально опасный педагогический провал.
Впрочем, может, это не так уж и плохо, что у моей дочери сейчас пубертатный период – так в воздухе, наверное, часто содержится огромное количество эстрогена, и я могу перехватить кое-что для себя, чтобы еще немного отсрочить свой второй пубертатный период.
Моника: забудь об этом!
Я забыла, когда именно это началось. При этом нет никаких сомнений: я становлюсь все более забывчивой. Когда заканчиваются продукты, мне приходится сразу записывать, что нам нужно, иначе в супермаркете я буду просто стоять, озираясь по сторонам. Даты предстоящих посещений детьми стоматолога я немедленно отмечаю в кухонном календаре. Кстати, на днях я приклеила на свой письменный стол стикер с напоминанием о дне рождения своего мужа, так как я больше не доверяю самой себе.
Раньше я даже немного кокетничала, говоря о своей забывчивости. В разговорах со знакомыми можно было с улыбкой говорить: «Мне нужно все записать, иначе я об этом уже не вспомню».
Со вчерашнего дня я перестала кокетничать. Усевшись за свой письменный стол, я начала писать главу для этой книги под названием «Забудь об этом!». Но работу прервали звонки от родственников, приступ кулинарной деятельности у мужа (ему при этом обязательно нужна ассистентка, ведь ему сложно готовить в одиночестве) и приступ красноречия у сына (у него переходный возраст, и может пройти год, прежде чем он скажет о себе как минимум целое предложение). Потом был приятный вечер, спокойная ночь и утро, когда я, наконец, почувствовала, что хорошо выспалась. Со свежими силами я села за письменный стол, намереваясь продолжить историю, для которой накануне придумала только заголовок.
Я создаю новый документ и радостно начинаю печатать. И лишь при сохранении файла в нужную папку я замечаю вчерашний заголовок, оказывается, я уже создала документ, но забыла об этом. Я кликаю на него и в страхе гляжу на экран – этого просто не может быть… Неужели я без своего собственного ведома принимаю наркотики? Перед моими глазами уже готовая история, которая называется «Забудь об этом!». Быть может, это мои дети позволили себе такую шутку? Но нет, в моей голове медленно всплывает воспоминание, как я набирала все это незадолго до того, как у мужа случился приступ кулинарной активности, – и совершенно позабыла, о чем писала. Теперь у меня есть две истории на одну тему. И какую из них мне выбрать? Я принимаю соломоново решение[39], удаляю оба текста и опять переписываю все заново. Через пару дней, я на сто процентов в этом уверена, я забуду, о чем были две другие истории.
Моника: завистница
В офисе она неожиданно оказывается напротив меня: Дженнифер, на тридцать лет моложе, красивая как картинка, юная и ничем не обремененная. Молодая коллега часто подходит ко мне, задает вопросы, если не может понять какие-то процессы, и привносит достойные всяческого уважения новые идеи: «Я даже не знаю, это всего лишь идея, но не было бы лучше оцифровать архив? Тогда мы сможем намного быстрее сравнивать данные».
Я киваю. Это действительно замечательная идея. Однако, несмотря на это, я сержусь. «Ну, конечно, мелкая дрянь захотела все улучшить», – думаю я.
Кажется, Дженнифер чувствует мою неприязнь: «Но если вы привыкли работать по-другому, то просто забудьте о моем предложении! Нововведения хороши не сами по себе, а только в том случае, если они подходят персоналу и удобны для работы».
У меня внутри все еще больше сжимается. В каком-то смысле я с двадцати лет проповедую это в фирме. Нововведения ради самих нововведений только тормозят всю работу. Теперь же мелкая дрянь будет с умным видом навязывать мне мои же идеи? И это еще не все. Каждый день начальник и другие коллеги мужского пола «мимоходом» заглядывают к нам. Дженнифер вежливо выслушивает самого главного дамского угодника в фирме, дожидается приглашения на ужин и отвечает начальнику, что вечером она немного задержится, чтобы еще раз просмотреть срочные документы. Шеф улыбается и передает ей еще одну стопку бумаги, раз уж она и так собралась поработать сегодня подольше, то не могла бы она выполнить и эту срочную работу, она окажет ему огромную любезность. Дженнифер предлагает мне взять часть работы на себя, ведь мы вечно охотно берем на себя работу у коллег-мужчин, но не у женщин. Моя рука в кармане пиджака сжимается в кулак.
Боже мой! Неужели мое рабочее место не могло оказаться напротив одной из этих молоденьких фифочек, которые открыто презирают нас, людей старшего возраста, задирают нос и хотят нас выжить? Так нет же, напротив меня сидит молодая женщина, которую я тридцать лет назад сочла бы такой милой, что сразу захотела бы подружиться. Она социально примерна, умна, красива и энергична, но, несмотря на это, она меня раздражает.
Я вздрагиваю, когда дочь за ужином упоминает имя «Дженнифер» в связи с классной экскурсией. Неразгаданное судоку вдруг начинает казаться мне похожим на заглавную букву «J». «J» – как Дженнифер. И я в считаные секунды теряю аппетит, когда муж говорит, что встретил Дженнифер в магазине.
«Ты… встретил Дженнифер?» – запинаясь, произношу я.
«Она живет как раз в квартале отсюда. Дорогая, что случилось?» – спрашивает муж.
«Что! В квартале, значит! У меня это в голове не укладывается! Откуда ты вообще ее знаешь?» – кричу я.
Муж и дети смотрят на меня так, словно размышляют, стоит ли немедленно вызывать психиатрическую помощь.
Абсолютно спокойно муж объясняет, что мы все приглашены к евангелическому священнику и его жене Дженнифер.
Ах, эта Дженнифер, совсем другая Дженнифер. Она примерно моего возраста, так что все в порядке.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
