Взяв еще «Бекс», Джейк задумался над тем, хорошо ли это, когда вонючую дыру превращают в приличное место. «Рембрандт» был теперь таким чистым и опрятным, что прикати сюда полный автобус йоркширских пенсионеров, они бы подумали, что отыскали прелестный французский ресторанчик. Правда, возможно, им бы не понравилось, что музыкальный автомат работает чересчур громко, но тогда к ним на помощь подлетел бы официант с советом подкрутить колесики на слуховых аппаратах. Джейк сделал еще один глоток и вдруг явственно расслышал, как пиво с ним разговаривает. Оно сказало, что хорошо бы прогуляться по залу. А если кто спросит, скажешь, что это решение пива.
Джейк направился к той стороне паба, которая выходила на Канал-стрит. Раздвижные окна здесь были настежь раскрыты, и Джейк пристроился среди пьянчуг, которые частично находились внутри паба, а частично — снаружи. Джейк подумал: Интересно, я — внутри с теми, кто снаружи, или снаружи с теми, кто внутри?
Он наблюдал за группами людей, перемещающимися взад и вперед по Канал-стрит, и внимательно изучал молодых парней, студентов, клабберов, красавчиков, едва не орущих во все горло «посмотри на меня!», и женоподобных любителей дискотек. Толпа двигалась, текла мимо «Рембрандта», который стоял незыблем в центре этого движения и напоминал собой не то оазис, не то смотровую площадку. А может, и вовсе — исторический монумент, место боевой славы здешних ветеранов. Возраст посетителей — от тридцати до пятидесяти — был той самой категорией, куда силился вписаться Джейк. Если продолжать размышлять, то, возможно, удастся унять гудение в голове и в желудке. Еще, говорят, подобные ощущения заглушает пиво, но Джейк видел, что проку от пива никакого. Хотя, возможно, оно ни в чем не виновато — просто еще слишком мало выпито. Бросив бутылку в урну, Джейк двинул дальше.
В пятнадцать минут одиннадцатого он выходил из «Кастро». Паб располагался в погребке, и, когда Джейк поднимался по лестнице, кто-то его окликнул:
— Уже уходишь?
— Уже ушел… Вою на луну, барахтаюсь в канаве. В последнее время. — Он перешагивал через две ступеньки разом и даже умудрился споткнуться, когда добрался до верха.
Эти улицы, застывшая сеть Деревни, почти что Нью-Йорк в миниатюре, — Джейк знал здесь каждую сточную решетку, каждую крышку канализационного люка, и даже то, сколько времени требуется, чтобы пройти в туфлях на каблуках от одного квартала до другого. Единственное, что было ему незнакомо, — дома, которые стояли теперь на этих улицах. Такое впечатление, будто весь район подорвался на какой-то особой стильной бомбе — странные шутки Господа. И на шестой день создал он искусственный мех, и увидел Бог, что это хорошо-о-о — и занялся созданием интерьеров. В голове у Джейка проносились картинки «до» и «после». Даже старые пабы — «Союз», «Нью-Йорк, Нью-Йорк», «Диккенс», «Центральный парк» — все как-то одинаково сияли, будто родились заново. Вообще-то насчет «Центрального парка» Джейк не знал наверняка: паб и сейчас выглядел таким непривлекательным, что не хотелось тратить на него время. И о «Добром дне» Джейк пока ничего не мог сказать, но это был следующий пункт его сегодняшнего маршрута. Ностальгическое путешествие продолжается — нужно нанести на старые карты новые объекты. А уж когда с этим будет покончено, тогда — Привет, Добрый-День… честное слово.
Предстояло заново открыть для себя целую археологию давно забытых связей. Все начиналось с автовокзала, куда Джейк долгое время приезжал и откуда уезжал на автобусе Йорк — Манчестер, пока не решил наконец, что, пусть он и провинциальный мальчик, но пора потребовать у города политического убежища. Для этого понадобилось пойти в муниципалитет и записаться в очередь на жилье в Хьюме. От автовокзала нить вела к «Диккенсу», где с ним впервые заговорил Фея и уговорил сходить как-нибудь в «Поли диско». В тот же вечер — да, точно, именно тогда — он в первый раз встретился с Шоном. А несколько недель спустя все они познакомились с Джонни.
Отсюда нужно повернуть направо, мимо «Ночного клуба легенд», где Джейк впервые купил у Пауло грамм «скорости». А дальше либо обратно к автовокзалу — клетка «старт», получай десять фунтов[62] — примерно столько брал с клиентов Кевин Доннелли. Либо промчаться по Канал-стрит мимо того самого места у стены канала, где, если не считать вчерашнего дня, Джейк в последний раз видел констебля Грина. И про эту их встречу тоже есть что вспомнить.
Джейк оставил Доннелли выгрызать душу из ломтика жареной картошки и побежал догонять Пауло, то появлявшегося, то исчезавшего в свете автобусных фар, которые так его подсвечивали, что он казался пятидесятифутовым трансвеститом на шпильках и в белом парике. Сначала Джейк подумал, что Пауло его не услышал, слишком уж громкий шум издавали автобусы. Он нагнал его на углу Чорлтон и Блум-стрит.
— И как ты в них бегаешь? — Джейк кивнул на туфли Пауло.
— Я был рожден для этого, — ответил Пауло. И вполголоса добавил: — Нехорошая ночь, Джейк.
— Что, нет мефа?
Пауло посмотрел в одну сторону Чорлтон-стрит, потом в другую, и Джейку бы уловить его беспокойство. Может, и уловил бы, не выпей он так много на рождественской вечеринке Дэвида и Фила.
— Иди за мной, — сказал Пауло.
Они свернули на Чорлтон-стрит. Всю длинную улицу освещал, казалось, только один-единственный фонарь. Пауло остановился рядом с ним, сел на край парапета над каналом и полез в сумочку. Достав оттуда целую горсть свертков, он спросил:
— Сколько ты хочешь?
— Мать твою, Пауло, я хочу все. — Джейк подумал, что у него в этот момент, должно быть, завращались глазные яблоки — мультипликационный любитель «скорости». — Но не могу себе позволить.
— Сколько у тебя?
Ответ: двадцать фунтов, которые Джейк только что вытянул из Джонни, и, может быть, фунтов пятнадцать, которые были у него самого.
— Двадцать, может, тридцать, — сказал он. — Но тогда я на мели до конца выходных.
— Давай руку, — сказал Пауло и, накрыв своей ладонью ладонь Джейка, насыпал ему штук десять пакетиков.
Джейк не понял, что происходит.
— Извини, — только и сказал Пауло.
В это самое мгновенье дорогу осветили фары, пригвоздив тени Джейка и Пауло к ограде канала. Джейк даже не слышал шума мотора. Он обернулся и увидел, как из света фар «воксхолла-кавалье» вразвалку выходит какой-то толстый мужик. Походку он не узнал, но вот голос констебля Грина был ему уже хорошо знаком.
— Пол, ну ты молодец, сынок. — Грин отдал Пауло честь. Пауло на это пожал плечами, снова сказал: «Извини» — и побрел по улице. Казалось, из них троих только один Джейк не понимает, почему Пауло так странно себя ведет.
— Как думаешь, — спросил Грин, — если я тебя обыщу, достанется мне какой-нибудь трофейчик?
Джейк посмотрел налево, на всю длину пустынной улицы, упирающейся в Пикадилли-Гарденз.
