Едва отведав угощения, государь был вынужден покинуть дом князя Старицкого. Срочные дела требовали его присутствия в столице. Из Городень Иван IV прямиком отправился в Москву, сделав две короткие остановки в дворцовых селах: первую — в Денисьеве, вторую — в подмосковном Крылатском. В Крылатское государь прибыл не позднее 17 октября, «и в своем селе в Крилатском велел церковь [Рождества Богородицы] свящати».
В столицу царь вернулся 18 октября, и в тот же день ему были поднесены трофеи, доставленные из Астрахани. Летний поход завершился победой: государево войско без боя заняло ставку хана Ямгурчея. Сам хан бежал, бросив жен и детей. Гарем вместе с «сокровищами царскими» доставили в Москву. Одна из цариц родила сына «в судех на Волге». Летописец особо отмечает, что астраханок, по указанию царя, велено было встретить не как пленниц, а «якоже бы свободных». Щедрых пожалований удостоилась роженица: молодую мать с младенцем окрестили, новокрещеную Ульянию выдали замуж за З. И. Плещеева, мальчику назначили «корм» до возмужания.
Все же одного из членов семьи князя Старицкого постигла опала осенью 1554 г. Видимо, на жену князя Владимира, Евдокию Александровну Нагую, пало подозрение в «наведении лиха» на царскую семью. Полгода спустя князь Владимир был уже холост. Дальнейшая судьба княгини Евдокии не ясна. Скорее всего, ее приговорили к смерти, но казнь заменили постригом. На попечении князя Владимира остались трое малолетних детей: Василий, Евдокия и новорожденная Мария. В апреле 1555 г. князь Владимир женился вторым браком на Евдокии Романовне Одоевской. Государь выдавал двоюродного брата «от себя», но на этот раз — без смотрин, и имя матери жениха в свадебной росписи не упомянуто. Не ясно, была ли уличена в «лихе» княгиня Ефросинья, но с этого времени ее имя исчезает из свадебных разрядов.
Если женская половина семьи Старицких впала в немилость, то князя Владимира царский гнев не коснулся. В последующие несколько лет он принимал активное участие в государственных делах. В июне 1555 г. боярские дети удельного князя находились в «большом полку» в походе на Тулу «по крымским вестям», в июне 1556 г. под его руководством проходил набор войск для Ливонского похода. Благодаря радению князя Старицкого было набрано небывалое число ратников, «еже прежде сего не бысть». Однако намерение царя воевать Ливонию было воспринято в ближайшем окружении крайне неодобрительно. В своем послании к Курбскому Иван IV упрекал тех, кто противился его воле: «Та же убо наченшесь войне, еже на германы, ‹…›, попу же убо Селивестру и с вами своими советниками о том на нас люте належаще, и еже убо, согрешений ради наших, приключающихся болезнех на нас и на царице нашей и на чадех наших и сия убо вся вменяху аки их ради, нашего к ним непослушания сия бываху!»
Сильвестр грозил новыми карами, новыми болезнями, в то время как царица Анастасия носила под сердцем ребенка. Государь пошел на примирение с княгиней Старицкой: видимо, к этому времени относится передача ряда волостей Дмитровского уезда князю Владимиру. Убоявшись Божьего гнева, к началу 1557 г. царь вернул свое расположение княгине Ефросинье. В январе в афонскую Хиландарскую лавру были отправлены многие дары Ивана IV. Среди них упомянута «катацетазма шита, на ней образы Господа нашего Иисуса Христа и Пречистыя Его Богоматери, и Предтечи Иоанна, и многих святых, и чюдне сотворена шитием златом и сребром и многия шелки». Судя по описанию завесы к церковным дверям, столь сложная многофигурная композиция была выполнена в «светлице» княгини Старицкой.
Царевич Федор родился 11 мая 1557 г. С рождением второго сына в духовную грамоту государя были внесены необходимые дополнения о разделе владений между детьми. Несомненно, встал вопрос о судьбе Дмитровского удела. Нет каких-либо документальных подтвержений тому, каково было распоряжение Ивана IV, но из дальнейших событий можно сделать вывод, что государь предусмотрел передачу оставшихся волостей Дмитровского удела царевичу Федору.
Надо полагать, княгиня Ефросинья осталась недовольна таким волеизъявлением царя. К началу 1558 г. в мастерской княгини Старицкой была создана первая из четырех плащаниц «Положение во гроб. Оплакивание», и вскоре царскую семью постигло горе. В июне 1558 г. скончалась двухлетняя царевна Евдокия. По удивительному совпадению, в том же месяце — июне, согласно календарным расчетам, супруга князя Юрия Васильевича, Ульяния, после долгих лет бесплодия наконец понесла. В марте 1559 г. князь Владимир присутствовал на крещении племянника Ивана IV — Василия Юрьевича.
В связи с этим радостным событием государь, скорее всего, пожаловал родного брата щедрыми подарками. Как показывают дальнейшие события, среди этих пожалований находился спорный участок — московское подворье князя Дмитровского. Вслед за этим между Иваном IV и князем Владимиром Старицким наступило заметное охлаждение.
Первого октября 1559 г. в Москве состоялись всенародные торжества — освящение каменного храма Покрова, что на Рву, воздвигнутого в честь Казанской победы. На освящении присутствовала вся царская семья, князь Юрий, крещеные цари казанские Александр (Утемиш-Гирей) и Семион (Едигер-Магмет), но имя князя Владимира не упомянуто. Два месяца спустя, на Николу зимнего (6 декабря 1559 г.), в Можайске заболела царица Анастасия. Около этого времени мастерицы княгини Ефросиньи создали вторую плащаницу на сюжет «Положение во гроб. Оплакивание». Сильвестр грозил Божьим наказанием, и Ивану IV пришлось вновь пойти к двоюродному брату на поклон. Это случилось, когда скончался вымоленный у Бога сын князя Юрия Васильевича.
Составитель Летописца Русского особо отметил странное совпадение: 20 февраля 1560 г. «на масленице, с середы против четверга, на десятом часу нощи, за три часы до света преставися князь Василий Юрьевич, князь Юрьев сын Васильевича, внук великого князя Василия Ивановича всея Руси, году без дву недель; и о сем государю скорбь бысть немала. Тое же ночи, с середы на четверг, в то же время, на десятом часу ночи, за три часа до света родися князю Володимиру Андреевичу дщерь Евдокия (так! — Л.Т.) от его княгини Евдокии, и царь и великий князь, а с ним сын его царевич Иван, да с ним царь Александр Казанской, и многие бояре на завтрее того, в пятницу, были у князя Володимира Андреевича на его радости, и порадовашеся с ним, и овощи кушали».
Очевидно, летописец не случайно подчеркнул, что умерший младенец являлся внуком князя Василия III. Устрашенный Божьим наказанием, Иван IV признал преимущественную силу завещания своего отца, Василия III, над завещанием деда, Ивана III, а рождение дочери у двоюродного брата — более важным событием, чем смерть сына у родного.
Возможно, уже в феврале у государя появились подозрения, что «наведение лиха» на царскую семью — на совести Сильвестра. Летом того же года, когда здоровье царицы Анастасии ухудшилось, Сильвестру было позволено принять постриг в Кирилло-Белозерском монастыре. По словам князя Андрея Курбского, тот, удаляясь в затворничество, предсказал пожар на Москве: «Исходище во изгнание пророчествовал, иж восхощет бог казнь огнем попустить воскоре на едину часть града… яко и бысть».
Сослав Сильвестра, царь приблизил князя Старицкого. В июле, когда Москву охватил пожар, князь Владимир руководил спасением столицы бок о бок с государем: «…и едва царь и великий князь со князем Владимиром Андреевичем и з бояры, и двором своим, и стрельцы, и со множеством народа многим трудом, Божию благодатью, угасиша огонь». Однако семейная идиллия продолжалась недолго. Месяц спустя, 7 августа 1560 г., государыня скончалась. В тот же день царь отдал приказ передать князю Юрию московское подворье дяди, князя Юрия Дмитровского, а также Угличский удел: «Брату своему Юрью Васильевичю велел царь и великий князь место очистити на двор дяди своего княже Юрьевского Ивановича Дмитровского, позади Ивана Святого, что под колоколы. ‹…› От того же времени царь и великий князь брату своему князю Юрью Васильевичю учал обиход его строити из его городов и волостей, чем его благословил отец его, князь великий Василей Иванович Всея Руси…» Возможно, ему был также передан Дмитровский удел.
