— Но наша газета антисемитская и корреспонденции должны быть такими.
— А как вы будете платить? Я назвал нашу таксу.
— Наличными?
— Конечно.
— Тогда я ваш, и какой будет взгляд, хотя бы антисемитский, мне все равно!
Я ему предложил писать для пробы неделю, он согласился и на следующий день принес корреспонденцию. Она была явно антисемитская и интересная и давала цифры и результаты набора во время мобилизации нашей последней войны. Корреспонденция меня настолько заинтересовала, что я пошел ее проверить у командира полка полковника Сулькевича, с которым я был близко знаком. Он ее проверил и немного уточнил. Вот вкратце ее содержание.
Для пояснения должен сказать, что наши полки комплектовались из жителей своего округа, и pim придавалось от 15 до 20% дополнительного элемента, в который входили поляки, жители Закавказья, татары и евреи, но мобилизовались они исключительно из своего округа расположения в мирное время. Люблинский полк мобилизовался из Одесского округа и получил поэтому 50% евреев, иначе говоря, на роту в 200 человек приходилось 100 человек евреев. Но тут началось массовое уклонение евреев от мобилизации, и удалось набрать только 32% евреев, то есть 32—33 человека на роту. Когда же полк посадили в вагоны, началось массовое бегство евреев, несмотря на риск, они на ходу соскакивали с поездов. Когда полк пришел в Мукден, один из ротных командиров обратился к Сулькевичу с просьбой урегулировать число евреев в ротах. Он все делал, чтобы евреи его роты не бежали, в его роте до сих пор 22 еврея, тогда как есть роты, где их всего 5. Очевидно, его рота будет менее боеспособна, чем другие. Сулькевич с ним согласился и разделил евреев поровну между ротами. Оказалось 9 и 1/5 еврея на роту, итого число уклонившихся и бежавших при мобилизации евреев оказалось равным 90% с лишним, число же всех уклонившихся и бежавших не евреев оказалось равным 0,7%.
Одесское общество большей частью было настроено против революции. Так оказалось потому, что оно было сплошь антисемитично и бросилось в сторону контрреволюции, когда увидело, что все евреи за революцию. Оно инстинктивно поняло, что торжество революции будет и торжеством еврейства, а это (они знали наперед) будет их гибелью. Они хорошо знали евреев, живя городе, где их было 39%. Характерно, что в Одессе даже все дураки были антисемитами, обратное тому, что было в России. Там все дураки были за революцию и за евреев».
* * *
Еще более интересна и даже сенсационна публикация хорошо известного в начале XX века столичного писателя и журналиста С. Орлицкого. В мартовском номере журнала «Исторический вестник» за 1907 год он написал статью о событиях в Одессе. Много лет спустя эта статья была перепечатана журналом «Чудеса и приключения» (№ 4 за 2000 год).
Воспоминания С. Орлицкого ценны тем, что он был непосредственным свидетелем знаменитого Одесского восстания 1905 года и человеком, придерживавшимся умеренно либеральных взглядов, т.е. не революционером и не черносотенцем Итак, что же пишет оказавшийся в июне 1905 года в Одессе писатель-либерал? Что он там увидел? По словам С. Орлицкого, он сразу же попал там в «круговорот начавшегося освободительного движения». В центре круговорота — некий таинственный комитет, выступавший под лозунгом «За социальную пролетарскую республику!» Территориально комитет располагался в… приюте для неимущих стариков имени Пушкина Конспирации комитетчики никакой не соблюдали, а потому С. Орлицкий мог свободно с ними беседовать. Писатель приводит весьма знаменательный диалог с одним из лидеров этого комитета, неким Сергеем Самуиловичем Цукербергом.
Орлицкий спрашивает Цукерберга: На чью помощь рассчитывает комитет?
Цукерберг: Моряки уже с нами за освободительное движение. Сегодня, надеемся, в собрании будет и бравый лейтенант Шмидт. Вот увидите и услышите будущего адмирала Черноморского флота, когда мы завладеем эскадрой!
Орлицкий: А когда вы завладеете эскадрой?
Цукерберг: Матросы на нашей стороне. Офицеров, которые не согласны, Шмидт обещает побросать в воду. А раз броненосцы будут наши — весь юг будет наш. Здесь создается Южная республика с Крымом и плодороднейшими землями Волыни и Подолии… Пусть старая насильница, некультурная Москва погибает от внутренних раздоров. Это нас, южан, не касается… У нас будет чудное, незамерзающее море и лучшие пшеничные земли, виноградники и шелководство, первоклассные порты и крепость Севастополь с броненосным флотом.
Орлицкий: А народ Южной республики?
Цукерберг: Народ! Эти хохлы-волопасы пойдут за интеллигенциею… У нас капиталы, наука, энергия; мы господа в торговле и политике. Заставим, коли добром не уживутся…
Орлицкий: Выходит, ваша Южная республика со столицей Одессой будет царством евреев?
Цукерберг: А хотя бы и так! Пусть будет снова царство семитов. В России его основать удобнее, чем в песках Палестины или где-нибудь в Уганде. На Черном море воскресим Карфаген… Мы, евреи, создадим торговое государство, создадим капиталы, торговлю, коммерческий флот… Занимать деньги со временем Европа будет у нас, в Одессе, а не в Париже или Берлине… Богачам-евреям, которые сейчас скупятся на революцию, достанется! Их склады сожгут, дома разграбят. Будут убитые, раненые, оскверненные синагоги. Мы к этому готовы. Это не больше, как расплата за грядущее восстановление царства семитов на Черном море. Не в далекой Палестине или Аргентине оно должно воскреснуть, а здесь, где миллионы евреев живут уже сотни лет…
Орлицкий: Когда же начнется восстание?
Цукерберг: Ждем сигнала, а у нас в городе все давно готово!
Далее С. Орлицкий пишет, что, будучи поражен планами комитета, он остался на начинавшемся митинге, где услышал еще более удивительные вещи: оказывается, лейтенанта Шмидта комитетчики прочили в протекторы Южнорусской республики до того момента, когда все успокоится и будет избран президент. Услышал С. Орлицкий и то, что в предстоящих событиях решающая роль отводится броненосцу «Потемкин». В назначенный день на нем якобы должно произойти восстание и броненосец должен прийти в Одессу. По плану, он должен был произвести артиллерийский обстрел правительственных войск
Восстание в Одессе, как известно, началось утром 13 июня 1905 года. В этот день во время столкновения полиции и забастовщиков около завода Гена на Пересыпи выстрелом из толпы был кто-то убит. Кто именно, так и осталось неизвестным, но это уже никого не волновало. Нужен был повод, и этот повод нашелся! Тело убитого подняли на носилки и с пением «Варшавянки» носили по рабочим кварталам Весть об убийстве мгновенно разнеслась по городу. Остановился трамвай, стала железная дорога. На следующий день к полудню забастовка стала всеобщей. Владельцам магазинов, рынков и лавок было велено закрыться. Если кто отказывался это сделать, к нему тут же направлялись отряды молодых людей, которые обрезками труб и кирпичами крушили витрины и окна. Начались стычки с полицией. Кое-где стали появляться и баррикады. Восставшие и полиция стояли друг против друга в готовности к схватке. Никто не решался начать первым. Все ждали. Полиция — подхода правительственных войск. Восставшие… прихода мятежного броненосца.
