Посол, образованный, по-своему честный и неподкупный человек (большая редкость во все времена!), искренний католик, не спешит наседать на королеву с аргументами в пользу католической религии и выбирает другую линию: он мягко и ненавязчиво показывает Кристине культурную сторону католического мира, которая больше всего её интересует. Поскольку сам Виоге вряд ли мог оказывать на королеву личное влияние — кажется, ему удалось встретиться с Кристиной лишь пару раз и то накоротке, — то все надежды он возложил на Шану, по его мнению, вполне подходящего на роль вербовщика. Подробный отчёт о своей двухлетней деятельности миссионера в Швеции Виоге отправил в Рим 5(16) июня 1648 года. «Пропаганда» не спешит, действует медленно и осмотрительно.
Обработка шведской королевы в «нужном духе» стала осуществляться и со стороны прибывшего в 1648 году в Стокгольм португальского посольства. Португалия только что освободилась от испанского ига и искала признания у других государств. Главной целью миссии посла короля Жоана IV в Швеции Жозе Мануэля Пинто Перейры были торговые переговоры и предстоящая коронация Кристины. Перейра, ссылаясь на то, что плохо знает латынь, сначала брал с собой на переговоры в качестве переводчика секретаря Гомеса де Серпу. Было, конечно, странно, что человек, известный своей образованностью и несколько лет проведший в Париже, не владел языком дипломатии, но никаких подвохов или коварных замыслов за этим историки и биографы Кристины вроде бы не обнаружили. Потом секретарь «неожиданно заболел», и вместо него беседы посла с королевой стал переводить другой сотрудник посольства — Антонио Мачедо. Мало кому было известно, что Мачедо и ещё один португальский дипломат в составе посольства Перейры — Джованни Андрада — были иезуитами. Перейра, конечно, знал, но о тайных планах Мачедо в отношении шведской королевы ему, кажется, ничего не было известно.
Наводку на Кристину, судя по всему, Мачедо получил от шведского перекрещенца Ларса Шютте, советника королевы Кристины и брата упомянутого Бенгта Шютте[60]. Время от времени Кристина в присутствии посла Перейры заводила разговор и с его переводчиком. Потом такие беседы стали проводиться с ним и в приватной обстановке. Скоро Кристине стало ясно, что Мачедо — иезуит, да он и сам ей в этом признался. Логическим и необходимым последствием этого открытия должна была быть высылка Мачедо из страны, но королева поступила совсем наоборот — она продолжила с ним беседы. Изумлённый иезуит ликовал от радости, обнаружив к себе расположение королевы. Он охотно и подробно отвечал на её вопросы о совместимости религии, в особенности католической, с науками, а она усердно внимала его объяснениям.
Строгая дисциплина, покаяние и примирение чувств, святые и мученики, но также радость, великолепие, торжество и сакраментальность брака имели место в Римско-католической церкви. Католицизм пропускал через себя искусство и науку, в его храмах находилось место творениям Микеланджело и звучала божественная музыка, он разрешал всё полезное, делающее человека счастливым. Как суммировал историк Ранке, католический мир для Кристины «в этот момент был единым, классическим, монархическим, в то время как мир протестантизма был раздробленным, романтическим и республиканским». И, конечно, в «вере предков» королеву особенно привлекало наличие обета безбрачия.
Антонио Мачедо был иезуитом умным, но скромным и быстро обнаружил, что его научных познаний для дальнейших бесед с Кристиной не хватает. К тому же он знал, что рано или поздно при дворе его посольское прикрытие будет обнаружено. За спиной Мачедо уже слышалось нетерпеливое и недовольное фырканье посла Перейры, который теперь был оттеснён от общения с королевой Швеции. Драматизм ситуации нарастал с каждым днём и потому, что португальское посольство завершило свою миссию и собиралось покинуть страну. Поэтому однажды, 2 (13) августа 1651 года, спустя год после своей коронации, королева прошептала иезуиту на ухо, что она взвешивает возможность отхода от лютеранства и перехода в католичество. Как вспоминает сам Мачедо, королева прошептала:
— Падре Мачедо, вы первый иезуит, которого я знаю. Поскольку я составила о вас хорошее мнение, то могу положиться на вашу верность и честность. Вы собираетесь скоро убыть, и я хочу, чтобы вы помогли мне устроить приезд сюда двух итальянцев из вашего ордена, знатоков во всех областях науки, которые под прикрытием путешествующих могли бы остановиться при моём дворе, а я без всякого подозрения могла бы встречаться с ними. Для этого я снабжу вас письмом к вашему генералу.
Мачедо попытался получить у Перейры отпуск в Гамбург, но посол отпустить его отказался. Тогда королева посоветовала ему, не дожидаясь других возможных осложнений, скрытно покинуть португальское посольство и сесть в Даларё[61] на корабль, отправлявшийся в Любек. В августе 1651 года Антонио Мачедо, получив письмо Кристины к генералу ордена иезуитов в Риме, через чёрный ход выбрался из дворца и, не возвращаясь в посольство, прямиком отправился на корабль. Сначала на какой-то «фелюге» он выбрался в шхеры и временно укрылся там от посторонних глаз.
Посол Перейра, удивлённый и обескураженный пропажей падре, предположил, что иезуит перебежал на сторону испанцев. Португалия только что завоевала независимость от Испании и всё ещё находилась с ней в состоянии вражды. Канцлер Оксеншерна отлично знал, что исчезнувший португалец являлся иезуитом, но никаких действий против него не предпринял. Посол Франции Шану был также информирован о встречах Мачедо с Кристиной. По Стокгольму ходили слухи, что Мачедо украл из португальского посольства важные документы и пытался передать их испанцам, в частности испанскому послу в Гааге Антонио де Брюну. Казалось, иезуит был обречён, а королеву Кристину ждали большие неприятности.
Ничего подобного. Для вида она отдала распоряжение начать поиски Мачедо, и (о, горе!) Мачедо скоро был обнаружен на одном из островков в шхерах. Но вместо того, чтобы арестовать беглеца, посланный королевой офицер помог падре добраться до корабля. Тогда по его следу пошли ищейки Оксеншерны. Они нашли Мачедо в Гамбурге и задержали его. Но иезуит показал паспорт, подписанный самой королевой Кристиной, махнул им на прощание ручкой и с её письмом к генералу иезуитского ордена, 300 дукатами и золотой цепочкой (всё подарки королевы) спокойно отправился в южном направлении[62].
