«Книга роботов», вышедшая в 1961 году, не имела никакого отношения к будущим сборникам «Кибериада» и «Сказки роботов». Она составлена из рассказов, вошедших в циклы «Звёздные дневники» и «Из воспоминаний Ийона Тихого», прежде уже публиковавшихся. Были и два новых рассказа: «Формула Лимфатера» и «Терминус».
«Терминус» — это пронзительная история о роботе, уцелевшем в катастрофе, в которой погиб весь экипаж космического корабля. Голоса погибающих астронавтов навсегда остались в электронных «мозгах» робота, как остаются наши голоса на магнитных лентах. Сам Терминус ничего рассказать не может, зато точно воспроизводит все последние переговоры погибающих. И эта странная «очеловеченность» механического существа, лишённая какой бы то ни было мистической окраски, потрясает; хотя, надо признать, отчётливо слышны в «Терминусе» отзвуки главы «Возвращения со звёзд», в которой инженер Маджер везёт астронавта Эла Брегга на склад утилизации списанных роботов…
22
В январе 1962 года в книжные магазины поступила ещё одна книга Лема — «Выход на орбиту».
Это была книга статей. Об искусстве, о научной фантастике, о детективах, абстракционизме, Достоевском, романами которого Лем восхищался, и, разумеется, о науке и проблемах техники.
Завершался сборник ироничным «Автоинтервью».
Станислав Лем никогда не чурался чистой публицистики.
Он умел коротко, иногда предельно сжато рассказать о самых важных областях современной жизни. Его пугала холодная война — противостояние капиталистического Запада и социалистического Востока. Он видел растушую угрозу третьей мировой, теперь уже атомной, войны. Но, рассуждая о новых технологиях, он никогда не скатывался к пессимистическим оценкам технического прогресса, прекрасно понимая, что такой путь уже предопределён.
В эти годы начался долгий, на всю жизнь, «роман» Станислава Лема с футурологией, хотя сам этот термин вошёл в научный обиход позже, где-то с середины 1960-х годов. «Начиная заниматься тем, “что ещё возможно”, — признавался писатель, — ни о какой “футурологии” я тогда, конечно, не знал. Не знал даже самого этого термина, придуманного в 1943 году О. Флехтхеймом, не знал и того, что сам Флехтхейм делил придуманную им “футурологию” на три части: прогностику, теорию планирования и философию будущего. Так что я вполне самостоятельно пробовал силы во всех этих разновидностях…»
О будущем Станислав Лем всегда писал много и с удовольствием, и не только в научно-фантастических романах, но и в статьях, названия которых звучат весьма выразительно:
«Технология чуда»,
«Научный прогноз»,
«На путях будущего»,
«Перспективы будущего»,
«О границах технического прогресса»,
«Как принимать гостей со звёзд»,
«Камо грядеши, мир?».
В статье «Каким будет мир в 2000 году?» Лем, например, детально описывал предполагаемую в будущем экскурсию на самолёте с прозрачным корпусом над необозримой польской равниной. Внизу ползают электрические сельскохозяйственные машины, деревушки с соломенными крышами давно превратились в ухоженные городки-сады с асфальтированными улочками, между ними возвышаются башни с установками для регулирования климата. Ночью самолёт пролетает над сияющим городом, вдали встают отчётливые столбы огня. «Это с аэродрома привычно стартовали ракеты, доставляющие расходные материалы и машины для одной из экспедиций, исследующих поверхность Луны…»
Типичная фантастика «ближнего прицела».
Но в статье «Об астронавтике — по существу», написанной в 1955 году, то есть задолго до запуска первого искусственного спутника Земли, Станислав Лем уже детально рассматривал предстоящие этапы освоения космического пространства. Он не ограничивал себя рассуждениями о возможных технических новшествах, нет, он пытался выявлять именно проблемы.
