«К чёрту политиков!»
Это они уже наверняка слышали дома.
Рут с Ирмелой скакали между художниками, валялись в траве и залезали в стоящую на солнце наполненную водой ванну. Завидев Янну-Берту, они мчались ей навстречу, требуя, чтобы та обнимала их и носила на руках. Райнхард смастерил гамак. Девочек было не оторвать от него. Бабушка часами просиживала рядом, подталкивая их, пока у абсолютно счастливых малышек не начинали слипаться глаза. При этом она ещё вязала.
— Когда видишь такую картину, — заметил Райнхард, — можно подумать, будто мир снова стал прежним.
— Тогда здесь с ними резвился бы третий ребёнок, — грустно сказала Альмут.
— И четвёртый, и пятый, — добавила Янна-Берта.
— Весь склон, вся долина были бы заполнены детьми, — подхватил Папс. — И взрослыми — до самого горизонта.
— И не забывайте о будущем, — сказала бабушка и поправила очки. — Будущее накроет эту долину, тёмно-синее и бесконечное, с белыми перистыми облаками.
Её спицы тихо постукивали.
— Что это будет? — спросила Янна-Берта и провела рукой по нежному, мягкому шерстяному лоскутку.
— Сюрприз, — ответила бабушка, щурясь на неё через толстые линзы очков. — Для тебя.
Этой ночью Янне-Берте приснились её родители. Вернувшись после долгого отсутствия, они сидели вместе с ней на ступенях летнего домика и любовались предзакатным небом, а Янна-Берта тщетно старалась вспомнить, где же они были так долго.
Глава четырнадцатая
Первого октября, в четверг, в Центре хибакуся группа помощников, занимавшихся последними приготовлениями к открытию, столпилась перед стоявшим в холле телевизором. Программа состояла в основном из сообщений о возвращающихся.
Трогательные сцены из Фульды, из Шлюхтерна, из маленьких местечек в Рёне, из Кобурга и Бамберга. Хозяева отпирали свои дома, женщины с пристрастием осматривали кухни, маленькие девочки с радостными воплями кидались к куклам. Вперемежку мелькали другие кадры: заросший сорняками сад и даже крольчатник с останками погибших животных. Но сразу же вслед за этим показывали мирный и невредимый силуэт деревни на реке Майн.
Янна-Берта стояла на цыпочках, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Вдруг и Шлиц покажут? На экране появилась пожилая женщина из Зиннской долины. Показали, как она подбежала к фахверковому домику. Дрожащими руками открыла садовые ворота. Крупным планом — её лицо. По щекам катятся слёзы. Репортёр спрашивает, что она сейчас чувствует.
— Теперь опять всё будет хорошо, — всхлипывает она.
Тут Янна-Берта засмеялась так громко и пронзительно, что на неё стали удивлённо оглядываться.
В автобусе, по дороге домой, Янна-Берта продолжала думать о Шлице. Перед ней сидели двое мужчин и беседовали о своих детях. Судя по всему, коллеги.
После обсуждения конфирмации[7] дочери речь зашла о выпускных экзаменах сына. Янну-Берту эти разговоры не интересовали, но их голоса звучали так громко и близко, что ей невольно приходилось слушать. Потом заговорили о другом сыне, студенте отделения германистики. Очевидно, он доставлял родителям большие огорчения.
— Он подружился с девушкой из Фульды, — сообщил один из мужчин. — Как назло. Её стопроцентно зацепило.
— По ней что-нибудь видно? — спросил другой.
— Я бы не сказал, — услышала Янна-Берта ответ первого. — Она вообще не больна. А есть ли у неё какие-нибудь генетические дефекты, никто не знает. Это выяснится, когда уже поздно будет. Я пытаюсь объяснить это мальчику. Но ты даже представить себе не можешь, насколько он упрямый.
— Там, где вмешивается любовь… — вздохнул его собеседник. — Но ты прав. У моего с девочками пока ничего нет.
Дома к Янне-Берте сразу бросилась Рут и повисла на ней.
— Пусти, не надо, — сказала Янна-Берта и отцепила её руки от своей ноги. Рут захихикала и обхватила другую. Янна-Берта с такой силой оттолкнула девочку, что та упала и разревелась.
— Это что такое? — спросил Папс и с изумлением посмотрел на Янну-Берту.
Она взбежала по лестнице к себе на чердак и рухнула на матрас.
На следующий день, в день торжественного открытия, все они в полном составе, включая детей и бабушку, приехали в Центр.
Ещё столько предстояло успеть сделать! Перед ораторской трибуной надо было установить несколько рядов стульев — для больных и сопровождающих. Янна-Берта помогала их таскать. На заднем плане предполагалось разместить столы и скамейки для встреч и бесед земляков друг с другом. После обращения в газету откликнулось так много помощников, что они скорее мешали друг другу.
