— Знаешь, мамочка, — сказала Диана, — я не хочу возвращаться в Кенфилд.
— Тебе надо окончить школу. Ты и так отстала.
— Я не отстану, если не вернусь. Я такая же хорошая ученица, как и ты. Я немногому научилась после перехода в старшие классы. Школа — такая скучища.
— Скучища или нет, но ее нужно окончить, — настаивала Марселла.
— Да, знаю.
— И поступить в колледж.
— Ты там не училась, — заметила Диана.
— Мне повезло.
— Ты была толковой.
— Я была и везучей, и толковой. Ты можешь оказаться толковой, но не такой везучей. Так что ты вернешься в школу.
— Я это обдумаю, — пошла на компромисс Диана.
— Я на самом деле хочу, чтобы ты поступила в колледж, — сказала Марселла.
— Ну, может, ненадолго.
— Когда я начинала, мне так многого не хватало. Я делала много ошибок.
— Но ты же справилась, мама.
Марселла решила переменить тему:
— Сегодня мне нужно идти на работу.
Диана расстроилась, но поняла:
— Ну конечно, ты же должна делать деньги.
— Я освещаю прием Спенса. Ты же слышала о нем… он модельер.
— Да, я слышала о нем. Ты все время о нем пишешь.
— В самом деле? — Марселла подумала, что не стоит уделять Спенсу в будущем столько внимания. — Мне нужно идти на этот прием, и — ну-ка угадай! — ты идешь со мной.
— Правда, мамочка? — Диана искренне обрадовалась.
— Туда ты сможешь надеть платья, которые мы распродавали на этой неделе с показов.
Очень удобно, что у Дианы точь-в-точь восьмой размер, так что ей подойдут образцы из коллекции. Она будет единственной девушкой в Огайо, а возможно, и в мире, которая наденет оригиналы ведущего модельера, которые по дешевке распродают после показов и фотосеансов.
Похожие скорее на подружек, чем на мать и дочь, Марселла с Дианой рылись в кучах одежды и аксессуаров, заполонивших квартиру. Марселла выбрала черное шелковое платье для коктейлей от Де ла Рента, а Диана остановила свой выбор на очень обтягивающем черном платье без бретелек от Кардена, с красным цветком на бедре.
— То, что надо для шестнадцатилетней девушки, которая хочет превратиться в тридцатилетнюю, — неодобрительно заметила Марселла.
— Ты не шутишь, мама? Я именно этого и добивалась. Я хочу выглядеть настоящей жительницей Нью-Йорка.
— С Нью-Йорком все в порядке. А также с Рио-де-Жанейро, Парижем и Римом.
— Ты правда так думаешь? Скажи!
— Правда. — Мать и дочь обнялись. — Диана, я не была близка с тобой, пока ты была ребенком, но теперь, когда ты стала взрослой, я наверстаю упущенное, — искренне сказала Марселла. — Я даже еще не поняла, кого я обрела — дочь или подругу.
— А как насчет того и другого? — серьезно спросила Диана. — У меня много друзей. А мне нужна мать, и для этой роли, как я это вижу, ты вполне подходишь.
При виде дома номер 666 по Пятой авеню, который оказался еще одним небоскребом, Марселла сказала дочери:
— Эти цифры имеют какое-то отношение к поклонению сатане или к чему-то в этом роде. Спенс очень любит такие места. Каждый раз, когда я упоминаю это место в газете, я получаю занятные письма от дам-южанок. От этого места у меня мурашки бегут по спине.
Интерьер «Шестерок», увиденный как бы глазами евнуха, изображал уголок, в котором должны были разгораться страсти. Правда, страстям было уделено меньше внимания, чем созданию ближневосточного колорита — у входа располагались аккуратно насыпанные песчаные дюны. «Пыли здесь больше, чем пыла», — прокомментировала Диана. Эту строчку Марселла потом использовала, когда описывала этот вечер.
Спенс стоял у чучела верблюда.
— Пройду милю за горб, — выпалил он.
— Никак, всю ночь сочинял эту строчку? — парировала Марселла.
— Какая ты оптимистка, дорогая, — сник Спенс. — Может, внешне и похоже, что я могу бодрствовать всю ночь, но эмоционально и физически я старый, измученный король.
— Ты не так уж стар, — заметила Марселла.
— А кто это обворожительное создание? — спросил Спенс, указывая на Диану. — Только не говори, что тебя больше не интересуют мужчины. Только не говори.
— Меня будут интересовать мужчины, пока ими будешь интересоваться ты, Спенс. — В голосе Марселлы явственно прозвучал холодок. — Позволь представить тебе мою дочь Диану.
— О Боже, ведь я в те годы еще общался с женщинами, верно?
Спенс попытался быть галантным, но понял, что сделал огромную ошибку.
— Да, но не волнуйся. Я уже ничего этого не помню, — добавила Марселла, — включая твое имя.
— Нет, только не это. Все, кроме этого. Я скорее претерплю тысячу смертей, чем позволю тебе забыть мое имя.
— В моей колонке.
— В твоей колонке.
— Спенс, дорогой, — проворковала Марселла.
— Что, моя драгоценная?
— Тебя призывает твой верблюд, — сказала Марселла, схватив дочь за руку и устремляясь в помещение ресторана.
Основной зал «Шестерок» был темным помещением, так было задумано, чтобы скрыть пятна на тяжелых, обитых шелком панелях стен и на мебели. Вокруг мелькали известные лица, то появляясь на мгновение, то снова исчезая в дыму, словно призраки.
Миранда Дант, жена вице-президента Соединенных Штатов, исчезла не так быстро. Она стояла в центре бури фотовспышек и выглядела внушительнее, чем на снимках.
— Нужно, чтобы они все разом дали вспышку и засняли эту тушу целиком. — Голос Сильвии Хэррингтон прорезал оживленный шум, как кинжал, вонзившийся в живую плоть.
— Похоже, она и в самом деле скинула немного, — заметила Марселла.
Сильвия появилась, казалось, из ниоткуда.
— Она потеряет еще немного, если ей отрежут язык, — добавила Сильвия.
Марселла удивилась, почему такая обычно выдержанная Сильвия Хэррингтон столь неприкрыто выказывает враждебность к такой влиятельной женщине, как Миранда Дант. Должно быть, что-то происходит.
Марселла почувствовала знакомый толчок в спину. Марти Голден, вся в колышущихся перьях, появилась рядом с ней.
— Черт меня побери, если здесь не темно! Где официант? Мне нужно выпить, — пожаловалась Марти.
Официант появился мгновенно.
Марти заказала мартини. Затем официант повернулся к Диане.
— Я буду «Шардоне», — заказала Диана.
— Что будешь? — спросила пораженная мать.
— «Шардоне».
— С каких это пор ты пьешь «Шардоне»? — поинтересовалась Марселла.
