Сказительница с ужасом смотрела, как волшебница сунула руку за пояс и вытащила кинжал с черной рукоятью.
— Нет! — прошептала Эйдрис, пальцы ее впились в руку Алона. Волшебница поднесла нож к горлу фланнена и быстро и решительно перерезала. Хлынула кровь.
Эйдрис видела смерть и раньше, но всегда в честном открытом бою, и никогда так. Она прижала руку ко рту, чтобы сдержать крик, а волшебница, что-то негромко напевая, принялась обходить пентаграмму, держа слабо бьющегося фланнена. Кровь из его тела капала на пол пещеры.
По мере того, как кровь умирающего существа свертывалась на холодном камне, синий свет темнел, приобретал болезненный пурпурный оттенок. Желтое пламя черных свечей тоже потемнело, пока не стало того же цвета, что воск. Приближаясь к концу своего отвратительного занятия, сжимая уже мертвое тело существа, волшебница запела громче.
— Что она делает? — прошептала Эйдрис, борясь с желанием укрыться, зажать руками уши, перекрыть все звуки. Ей было физически больно слышать пение волшебницы.
— Какой-то вызов, — напряженным шепотом ответил Алон. Эйдрис взглянула на его лицо и в лунном свете увидела, что ему так же тошно, как и ей. — И властный призыв. Она пробуждает имя одного из самых смертоносных темных посвященных.
Завершив круг, волшебница запела еще громче, она размахивала посохом, высоко поднимая руки, так что рукава отпадали и обнажалась костлявая плоть. Над кругом поднялся черно-пурпурный туман, скрыв из вида пентаграмму.
С последним высоким торжествующим выкриком — Эйдрис ахнула и закрыла уши руками — волшебница смолкла. Долго стояла она неподвижно; потом радостно засмеялась. Кожа на шее у девушки заныла, как будто к ней прицепились пиявки.
В туманном круге, в пределах пентаграммы, что-то шевельнулось, вначале медленно, потом забилось в тщетных стремлениях вырваться. Послышался полный страха низкий мужской голос, потом грязные проклятия.
В пределах зачарованного круга вспыхивали языки Силы. Это Сила темно-пурпурного цвета, Сила Тени. С низким стоном волшебница протянула руки к кругу, и линии Силы устремились к ней, окутали ее запястья, поползли по рукам, извиваясь, как змеи, созданные из самой Тьмы. Они поползли по груди волшебницы, сошлись над ее сердцем и запульсировали, как будто наполняя своей сутью ее тело. Волшебница ахнула, пораженная болью или наслаждением, — невозможно было определить, чем именно.
Но невозможно было и усомниться в реакции фигуры, заключенной в туманный круг. Мужчина закричал от боли, когда линии начали переливать Силу в волшебницу. Крик пленника вздымался все выше и выше…
… и неожиданно смолк. Наступила тишина. Линии Силы растворились в теле волшебницы, туман медленно рассеялся.
Эйдрис увидела в пентаграмме высокого мужчину с красивым надменным лицом с чертами Древней Расы. Этот человек мог бы быть отцом или старшим братом Алона, так он на него походил. На незнакомце одежда охотника или лесника… короткий плащ, кожаная куртка, коричневые брюки и высокие мягкие сапоги. На поясе кинжал с богатыми украшениями, на боку более практичный короткий меч.
Последние клубы тумана рассеялись. Мужчина смотрел на женщину, стоявшую перед ним в темной пещере, и на лице его проступил ужас.
— Моя Сила… — сдавленным голосом начал он.
— Теперь она моя, лорд Динзил! — восторженно воскликнула волшебница.
— Но… почему? — ошеломленно спросил он.
Эйдрис по-прежнему не видела лица женщины, но в голосе той слышалась жестокая усмешка.
— Ты мужчина, а мужчине противоестественно владеть волшебством. — Она гордо подняла голову. — Единственные подлинные сосуды Силы — женщины. Много лет назад я утратила свою Силу, но теперь… — Она согнула пальцы, и на мгновение они вспыхнули пурпурным светом, — теперь я вернула себе потерянное… да и получила больше, гораздо больше!
— Динзил! — негромко прошептал Алон. — Мне следовало догадаться…
— Кто он? — спросила Эйдрис, взглянув на своего спутника.
Но тот покачал головой.
— Потом.
Неожиданно темный посвященный негромко застонал и пошатнулся. Поднес руку к голове, с криком отчаяния отдернул, широко расставив пальцы. И Эйдрис увидела, как кожа его покрылась венами и пятнами старости. На ее глазах она продолжала сморщиваться. Лицо посвященного стало похоже на сухую корку хлеба, вымоченную в похлебке. Морщины поползли по щекам, в черных волосах заблестела седина.
— Моя Сила… — шептал чародей, — моя Сила…
— Боюсь, только она сохраняла тебе молодость, милорд, — спокойно сказала волшебница. — Теперь, когда она ушла, твои годы возвращаются к тебе… а их много, этих годов, не правда ли?
Динзил ничего не ответил. Его высокое тело содрогалось, с каждой конвульсией он, казалось, съеживается. Волосы его стали седыми и поредели, лицо теперь казалось сделанным из пергамента, скомканного неосторожной рукой. Губы его разошлись, он ахнул от боли, и изо рта потоком вылетели зубы и застучали по каменному полу пещеры. Динзил протянул руку-лапу к волшебнице, и они услышали голос, больше не звучный и сильный, но резкий и задыхающийся голос из беззубого рта.
— Я бы проклял тебя, колдунья, если бы мог… проклинаю тебя последним своим дыханием!
Волшебница рассмеялась.
— Да, — прохрипел старик, который только что еще был Динзилом, темным посвященным, — смейся, пока можешь, колдунья. У меня нет зубов, чтобы укусить тебя, но мои проклятия тебя настигнут. Левая Тропа многого требует. Тьма берет тяжелую плату со своих слуг. Еще до смерти ты поймешь, что впустила в себя, и в этом мое проклятие. Пусть оно свершится поскорее!
— Это тебе следует беспокоиться о смерти, милорд, — насмешливо ответила волшебница. Она слегка откинула капюшон, и путники увидели, что лицо ее изменилось, стало молодым и сильным. Из-под капюшона выбился клок волос, волосы черные, как недавно у Динзила.
Небрежным взмахом руки женщина погасила свечи, потом указала на выход из пещеры.
— Наше дело закончено, милорд. Ты больше здесь не нужен, почему бы тебе не уйти? Думаю, местность вокруг пещеры будет тебе знакома… хотя у ее обитателей нет причин тебя любить.
С достоинством и мужеством, которые восхитили Эйдрис, хоть перед ней и темный посвященный, Динзил распрямился, как мог, и побрел к выходу.
— Эй, старик, тебе это понадобится, — насмешливо сказала ему вслед волшебница и протянула свою палку. Эйдрис показалось, что он швырнет палку в свою мучительницу, но Динзил ничего не ответил и не оглянулся.
Волшебница веткой быстро стерла следы своего колдовства, потом взяла мешок и надела на плечо.
— А теперь, — сказала она, — воспользуемся этим зеркалом.
Она повернулась лицом к зрителям, и они впервые смогли ее ясно разглядеть. Эйдрис увидела, что она тоже из Древней Расы, что это женщина средних лет, с сильными четкими чертами лица, слишком тонкими, чтобы казаться красивыми.
