— Нина пришла, идём, познакомлю вас, — сказал он, а потом крикнул: — Уже спускаемся!
Неожиданно для себя я почувствовала, что волнуюсь. "Она для Севы член семьи и её мнение он в любом случаи будет учитывать. А вдруг я ей не понравлюсь?".
На первом этаже, возле лестницы, нас ждала женщина лет пятидесяти пяти. Невысокого роста, чуть полноватая, с сединой в коротких волосах и тёмно-синем платье, она производила приятное впечатление, но я со страхом посмотрела на неё.
— Бог мой, деточка, какая же ты худая! — всплеснув руками, воскликнула она. — Негоже это носить под сердцем ребёнка и быть такой худенькой. Ну, ничего, ты ещё родишь не одного богатыря для Севушки, я уж об этом позабочусь. Пошли-ка быстренько на кухню. Я съездила, купила тебе хорошего домашнего творожка, — она подошла ко мне и, взяв на руку, повела на кухню. — Но сначала ты поешь бульончика.
Усадив меня за стол, она начала хлопотать по кухне и не давая мне вставить даже слово, чтобы поздороваться, говорила:
— Всё у нас будет хорошо! Наконец-то мой мальчик решил обзавестись семьёй и подарит мне внуков…
— У нас будет девочка, — весело сказал Сева, заходя следом за нами.
— Ой, это ещё и лучше! — она с любовью посмотрела на меня, но потом нахмурилась. — Но чтобы родить её ты должна хорошо кушать.
Внезапно я словила себя на мысли, что эта женщина чем-то напоминает мою бабушку. Такой же мягкий взгляд, искренняя забота и переживание в голосе, спокойные, уверенные движения — всё это давало ощущение душевного тепла исходящего от неё, по которому я так скучала после смерти бабушки и которое когда-то не ценила. Улыбнувшись, я ответила:
— Согласна, и готова слушать и повиноваться вам во всём.
Она повернулась ко мне, и внимательно посмотрев в глаза, сказала Севе:
— Наконец-то тебе встретилась хорошая девушка.
— Да, наконец-то, — он улыбнулся и сел напротив меня. — Только, что-то я уже ревную, ты за пять минут успела завоевать её сердце полностью, а у меня всё это никак не получается. Со мной она так быстро не соглашается и всячески подчёркивает, что повиноваться мне не собирается.
Нина широко улыбнулась и, подойдя к нему, взъерошила его волосы.
— Так и должно быть мальчик мой!
Глава 17
Жизнь превратилась в сказку. Сева окружил меня такой заботой и любовью, что мне было даже стыдно поддевать его или перечить ему в чём-либо. "Боже, превращаюсь в послушную курицу наседку" — иногда думала я, но эта мысль не злила меня, а скорее смешила. Максимум, что мы сейчас делали — это устраивали шутливые пикировки, которые заканчивались страстными поцелуями и заверениями в безграничной любви.
Просыпаясь по утрам, и глядя на своего любимого, я чувствовала, что любовь к нему с каждым днём становиться всё больше и казалось, что она уже не может умещаться в груди и сердце взорвётся от неё. Мне так хотелось говорить ему о ней, и что особенное делать для него, но слова казались банальными и не передавали всех чувств к нему, а что-то делать мне не давала Нина, боясь, что со мной или с ребёнком что-то случиться.
С ней у нас действительно наладились прекрасные отношения. Она на самом деле оказалась очень доброй и заботливой женщиной. Взяв и меня под опеку, она чуть ли пылинки не сдувала и постоянно старалась побаловать чем-то вкусненьким. Иногда мне казалось, что если ей дать волю, то она меня и с ложечки начнёт кормить. Нина даже переехала к нам в квартиру, чтобы всегда быть под рукой, как она выражалась. Благодаря её стараниям уже через две недели после переезда я набрала вес, который у меня был до беременности, а потом вообще начался праздник желудка, потому что доктор снял все ограничения в пище.
Теперь, если Сева был на работе, а у меня не было дел, я сидела на кухне и хомячила то яблоко, то морковку, то оливки, то ещё что-нибудь, слушая рассказы Нины о родителях Севы и о нём. И чем больше узнавала, тем больше гордилась им и тем, что он успел добиться за десять лет, а к Нине уже испытывала чуть ли не собачью привязанность, за всё то хорошее, что она делала для нас с ним.
На шестнадцатой неделе беременности, в начале ноября месяца доктор подтвердил, что будет девочка и у меня наконец-то начал расти животик. И всё было бы хорошо, но на меня свалилась новая напасть — теперь я постоянно клевала носом и хотела спать.
Сева откровенно веселился глядя на меня, и ему не раз приходилось относить меня на руках в кровать, потому что я засыпала на диване в гостиной. А Нина стала по утрам ходить со мной гулять, говоря, что я могу заснуть на какой-нибудь лавочке в парке.
Доктор говорил, что это нормально, но меня это здорово злило. Дел было много, а из-за этих спячек и сонного состояния я не успевала сделать и половины задуманного, особенно после походов по магазинам.
Сева полностью поменял свой рабочий график и уже часам к двум старался освободиться, а иногда и вообще не ездил туда, говоря, что работа фирмы отлажена как хороший часовой механизм, и он, в конце концов, имеет право наслаждаться жизнью, иначе для чего он пахал, как проклятый, десять лет.
Он наотрез отказался перевозить из моей квартиры кроватку и некоторые детские вещи, которые я уже успела купить, аргументируя это тем, что ему и самому интересно всё это покупать. И началась мои хождения по магазинам по второму кругу, потому что он, видите ли, растягивал удовольствие, не желая покупать всё сразу.
Приезжая домой после обеда он забирал меня и вёз в очередной магазин, а там начиналось представление. Через две недели у продавцов в некоторых магазинах начиналась истерика при нашем появлении, потому что Сева мало того, что задавал массу вопросов, он ещё и требовал сертификаты качества, с санитарными заключениями и скрупулёзно их изучал на предмет вредных веществ. Я первое время хихикала, слушая его вопросы, и видя, как продавец медленно становится багрового цвета, пытаясь на них ответить, но когда однажды вечером он прочёл мне целую лекцию о том, как некоторые вещества могут повлиять на ребёнка, смеяться мне уже не хотелось.
Но покупками детских вещей он не ограничивался и я всегда, после захода в детские магазины, была следующей жертвой. В принципе, я и сама раньше любила бегать по магазинам и покупать себе обновки, но сейчас это очень изматывало. Да и покупать себе много одежды не видела смысла, потому что животик рос, и некоторые вещи я успевала одеть только раза три-четыре. Правда, Севу это не волновала. Когда я начинала артачиться и упираться, отказываясь идти в магазин, он смотрел на меня такими жалостливыми глазами, умоляюще прося зайти, хоть на пять минут, и я сдавалась, а эти пять минут растягивались потом на час. В конце концов, я взбунтовалась и пригрозила, что вообще откажусь ездить с ним по магазинам.
И тогда он сделал ход конём, в прямом смысле этого слова. Однажды, приехав домой после обеда, он с хитрым выражением лица попросил меня одеться, заверив, что похода по магазинам не будет, и повёз за город.
