Проклятье! Он никогда не страдал трусостью, а теперь вдруг пропитался ею насквозь.
И в самый неподходящий момент! Нет, так дело не пойдет. Надо преодолевать этот чертов испуг, и чем скорее, тем лучше.
Не торопись, возразил ему откуда-то из глубины сознания голос разума. Сначала успокойся, приведи в порядок мысли, подбери нужные слова. А то все испортишь.
Правильно, подумал Себастьян, усмиряя волнение. Все правильно. Надо продумать, что именно следует ей сказать. Чтобы не спугнуть, не рассердить, не обидеть. Она, бедняжка, и так настрадалась в жизни. Я начну, пожалуй, с еще одного извинения. Попрошу у нее прощения за то, что поверил в глупые сплетни и думал о ней — чистой, удивительной — разные гадости. Потом, наверное, опишу свои переживания, расскажу, как тяжело мне было без нее весь этот год… Или нет, распускать нюни лучше не буду. Объяснюсь покороче, поконкретнее…
Ева вздохнула и провела изящной белой рукой по гладкому бедру. У Себастьяна перехватило дыхание, а речь, которую он столь старательно готовил, сию же секунду улетучилась из головы.
— Себастьян, — позвала Ева размеренно-приглушенным голосом, — ты не спишь?
— Нет, — ответил он, и его рука, как бы сама собой, поднялась и мягко опустилась на позолоченную светом свечей талию Евы. — Я совсем не хочу спать, — прошептал Себастьян. — Так бы лежал и любовался тобой до самого утра.
— И тебе бы не надоело это скучное занятие? — Ева повернулась к нему и улыбнулась шаловливой улыбкой.
— Конечно нет, — ответил Себастьян, обнимая ее и притягивая к себе. — Я любовался бы тобой и завтра утром, и на протяжении всего этого отпуска, и всю жизнь.
Он выдержал паузу, желая понять, как она отреагирует на его слова. Ева ничего не сказала, лишь немного напряглась в его объятиях и стала тише дышать.
— Но ведь ты не позволишь мне этого сделать, — продолжил Себастьян чуть смелее. — Завтра захочешь опять поглазеть на слонов и жирафов и в десять часов сбежишь от меня, чтобы занять место в нашем «Хайвей тоурс энд сафарис».
Ева рассмеялась, ощутимо расслабляясь.
— Что, угадал? — спросил Себастьян шутливо-серьезным тоном.
Ева помотала головой.
— Не угадал. Я сбегу раньше, чтобы к девяти успеть на завтрак. Ехать на сафари голодной — это самоубийство — Ах ты мой маленький чертенок! — Себастьян уткнулся лицом в ее шелковистые волосы и поводил по затылку носом. — Я рассказываю, что готов всю жизнь потратить на восхищение ею, а она в это время думает о том, как бы не опоздать на завтрак!
Ева захохотала заливисто и заразительно.
Секунду спустя рассмеялся и Себастьян, и с этим беззаботным смехом из него вышли остатки страха, которым он так тяготился.
Ему показалось вдруг, что более естественного продолжения их разговора, чем объяснение в любви и предложение не расставаться, невозможно и придумать. Он ощутил странную уверенность в том, что Ева не рассердится, не замкнется в себе и не отвергнет его.
— Ева, милая моя… — шепотом начал Себастьян, проводя рукой по ее волосам, и она, перестав смеяться, затихла у его груди, — если я не скажу тебе сейчас всего, что должен сказать, то никогда не прощу себе этого. — Он удивлялся той легкости, с которой жизненно важные слова слетают с его губ. — Я был покорен твоей красотой очень давно. Еще в тот день, когда мальчишкой-первокурсником увидел в окружении Уэстона и его дружков…
— Себастьян… — произнесла Ева, резко поворачивая голову и явно намереваясь прервать его.
Он прижал ее к себе и звучно поцеловал в губы.
— Умоляю, не перебивай меня. Выслушай до конца. Пойми, я просто обязан поведать тебе обо всех тех чувствах, которые в тот или иной период ты во мне вызывала.
Ева тяжело вздохнула, но больше не добавила ни слова.
— Так вот в тот день, когда я увидел тебя впервые, мой мир как будто перевернулся. Мне захотелось стать лучше и чище, даже не знаю для чего. — Он усмехнулся. — О том, что в один прекрасный день у меня появится возможность целовать тебя, обнимать, я не смел и мечтать.
Ты казалась мне в ту пору недосягаемой звездой, настоящей королевой…
— И большой поклонницей титулов и роскоши, — с грустным смешком вставила Ева.
Себастьян снова поцеловал ее, на этот раз в висок.
— Я ведь попросил не перебивать меня.
— Да-да, извини, — пробормотала Ева.
— Я буквально бредил тобой до тех пор, пока примерно на третьем году обучения не научился скрывать свой восторг даже от самого себя. Кстати, поверить в сплетни и россказни о тебе, признаюсь честно, мне было на руку: так легче получалось справляться со своей безумной увлеченностью. Сейчас я понимаю, что вел себя недостойно и, по большому счету, трусливо. Грегори в этом смысле гораздо выше и благороднее меня.
Ева посмотрела ему в глаза с благодарностью и восхищением.
— Как замечательно, что ты не боишься сказать все это сейчас, — произнесла она еле слышно.
Себастьян вновь поцеловал ее в висок и продолжил:
— Когда я увидел тебя среди членов нашей группы в прошлом году, то внезапно открыл для себя, что отнюдь не освободился от многообразия вызываемых тобой эмоций. Они всегда жили во мне, просто были загнаны куда-то в самые далекие уголки души. Я старательно прикидывался, что ты ничего особенного для меня не значишь, воспроизводил в памяти все, что в изобилии слышал о тебе в университете. Почему? Сам не понимаю. Скорее всего, как ни ужасно это признавать, опять же из трусости. Из нелепой боязни, за которую презираю себя…
— Боязни чего? — тихо спросила Ева.
Себастьян облизнул пересохшие от волнения губы.
— Я множество раз задавался тем же самым вопросом, Ева. И никак не решался честно на него ответить. А теперь устал до чертиков от этих страхов, этой нерешительности. Я прямо скажу тебе, чего боялся все это время и чего теперь ни капли не боюсь…
Глаза Евы расширились, рот чуть приоткрылся.
— Своей любви к тебе, — сказал Себастьян хрипловато. — Я люблю тебя, Ева, и ради этой любви готов свернуть горы. Сегодня, когда судьба подарила мне эту встречу, я хочу рассказать о своем светлом огромном чувстве тебе и всему миру.
Ева шире приоткрыла рот, будто порываясь что-то сказать. Но Себастьян осторожно приложил указательный палец к ее губам.
— Я мечтаю, чтобы ты стала моей женой, Ева. Я хочу купить для нас новый просторный дом и обустроить его таким образом, чтобы в любую непогоду, при любых неудачах нам было бы в нем тепло и уютно. Нам и нашим детям.
— Детям? — Ева вскинула брови и умиленно улыбнулась.
— Да, детям. Если ты согласишься выйти за меня замуж, жить со мной в одном доме, у нас непременно появятся дети. Или… ты не любишь детей?
Ева торопливо покачала головой.
