Подъезжая к дому Рут, Оуэн не имел ни малейшего понятия, что собирается ей сказать. Подруги жили на верхнем этаже, и в дом нельзя было войти, не позвонив снизу. Но когда он подошел к входной двери, из подъезда вышла пожилая дама в шляпке и с собачкой, и Оуэну удалось беспрепятственно проскользнуть внутрь.
Перед нужной дверью Оуэн поправил галстук, пригладил рукой волосы, глубоко вздохнул и постучал. Тишина. Проклятье! Неужели Рут нет дома? Оуэн постучал еще раз и услышал знакомый голос:
– Кто там?
– Оуэн…
Да он ведет себя как подросток перед первым свиданием: не знает, что говорить и что делать! Казалось, прошла вечность, прежде чем дверь приоткрылась.
– Что тебе? – спросила Рут.
– Я получил твое письмо. Нам надо поговорить.
Кажется, его не собирались пускать.
– Пожалуйста, Рут, это важно. – И Оуэн толкнул дверь.
Рут поспешно отступила в сторону. Он ни разу не был в квартире у подруги, но сейчас ему было не до елки, стоящей у окна, и не до украшенных гирляндами стен. Интересовала его одна Рут. Выглядела она и в самом деле ужасно: лицо бледное, изможденное. Одета в старые брюки и растянутый свитер.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Оуэн.
– Прекрасно, – заверила его она.
– А по твоему виду не скажешь.
– Если бы ты известил меня заранее, я бы оделась как полагается, – язвительно ответила Рут. – Что ты мне хочешь сказать такого, чего нельзя было бы написать?
– Я хочу сказать, что прошу прощения.
Оуэн был полон раскаяния и чувства вины.
Оглядываясь назад, он понимал, что контракт, согласно которому после смерти Берти они оба становятся свободными, был верхом бессердечия. И ведь сам он нарушил все условия! Обещал, что не коснется Рут, и что же? Дело кончилось сексом. Да не один раз, а много. Оуэн успел возненавидеть свое одинокое ложе: ему так не хватало ласковой, нежной Рут, ее восхитительной чувственности…
– Прощения – за что? – Обольстительно-хрипловатый голос Рут оторвал Оуэна от воспоминаний. – Насколько я понимаю, наш контракт себя исчерпал. Тебе не о чем сожалеть.
– Не присесть ли нам? – предложил он.
– Да, конечно. – Рут, казалось, удивилась собственной неучтивости.
Они сели довольно далеко друг от друга: Оуэн – на диван, Рут – в кресло у окна. А ему так хотелось вдохнуть ее аромат, сжать ее руки в своих, уверить, что он никогда больше не обидит ее.
Но первым делом необходимо было выяснить, как Рут к нему относится. Какой смысл открывать свое сердце, если его чувствами могут пренебречь?
– Саймон скучает по тебе, Рут.
Она слабо улыбнулась.
– В самом деле? А я думала, он уже забыл меня.
– Не думаю, что Саймон способен на такое. Да и он сам тоже.
– Ты нашел ему няню?
– Да.
– И как она, ничего?
– Кажется, он к ней привязался. Но не так сильно, как к тебе. Может, ты как-нибудь зайдешь навестить его?
Оуэн не сводил глаз с лица Рут, и ему показалось, что оно стало печальнее.
– Саймон часто спрашивает, почему ты ушла. Боится, что это случилось по его вине.
Конечно, нечестно манипулировать чувствами Рут по отношению к Саймону, но критические обстоятельства требуют решительных мер.
– Бедный малыш! – воскликнула она. – Что ты ему сказал?
– Сказал, что во всем виноват только я сам, что плохо обошелся с тобой, – вздохнул Оуэн.
– Но я ушла вовсе не поэтому, а просто потому, что закончился срок контракта.
Но Оуэн заметил, что, говоря это, Рут отвела взгляд.
– Хотел бы я быть уверен, что это правда! Ты покинула нас так поспешно… Я решил, ты возненавидела меня, поскольку…
– Нет!
Это единственное слово наполнило Оуэна радостью.
– Я не испытываю к тебе ненависти, Оуэн. И никогда не испытывала…
– Мы можем снова стать друзьями?
Рут недоуменно уставилась на него.
– Как это – друзьями?
– Ну… – Оуэн замялся, – тебе решать…
– Только друзьями и никакого секса?
– Как – и все? – Сердце Оуэна замерло в тоске.
– А ты хочешь большего?
– Хмм… Да. Ты ведь не станешь отрицать, что нам было очень хорошо вдвоем в постели, правда, Рут? Ты просто чудо, и я никак не могу забыть тебя.
– И это все, чего ты хочешь от меня, – хорошего секса? – Взгляд Рут сделался ледяным, и Оуэн понял, что сморозил глупость.
– Нет, не только! Пожалуйста, Рут, поверь мне!
– Во что же я должна поверить?
– Я, конечно, вел себя как идиот. Но Рут, я хочу, чтобы мы остались мужем и женой.
Несколько долгих секунд она не сводила с Оуэна пристального взгляда, потом спокойно спросила:
– Почему же?
Настал момент истины. Оуэн повел себя не очень-то разумно и ничего не успел узнать о чувствах Рут по отношению к нему самому. А что, если она рассмеется ему в лицо? Если прогонит прочь и велит больше никогда не попадаться ей на глаза?
Рут ожидала его ответа, и Оуэн понимал, что другой возможности ему не представится. Он глубоко вздохнул и произнес слова, которые поклялся никогда более не произносить:
– Потому что я люблю тебя, Рут.
Оуэн боялся посмотреть на нее. Эта женщина так много значила для него, может быть, даже больше, чем Линн. Рут наполняла его радостью и восторгом, без нее жизнь теряла смысл.
Но она молчала, и Оуэн наконец осмелился взглянуть на нее. И к своему изумлению, увидел, как по ее щекам бегут слезы.
– Рут, Рут, что случилось? – С этими словами он бросился к ней и, вынув из кармана носовой платок, вытер ее щеки. – Скажи, что не так. Я не хотел расстраивать тебя!
Она подняла затуманенный слезами взгляд и улыбнулась, как ангел.
– Я плачу от радости.
– Ничего не понимаю, – прошептал Оуэн, чувствуя себя идиотом.
– Потому что… – Рут провела рукой по его щеке. – Потому что это означает, что у моего ребенка все-таки будет отец.
– Что? Твой ребенок? Мой? Наш малыш? У тебя будет ребенок?
Оуэн вскочил, прошелся по комнате. Затем остановился перед Рут.
– Ты носишь моего ребенка?
Она нежно улыбнулась.
– Именно это я и хочу сказать.
– Но как, когда? Мы же все время предохранялись!
– Кроме первого раза.
– А ты бы сказала мне о ребенке?
