— Уверен, что Дороти была рада услышать это.
— Конечно, рада. — Патриция бросила тревожный взгляд на сидящую рядом женщину. — Ты же знаешь, что она обожает отца.
Норман сделал шаг вперед, и Патриция отпрянула, словно испугавшись того, что муж коснется ее. Но ее тревога лишь вызвала у него язвительную улыбку.
— По-твоему, я вообще ничего не знаю, не так ли? Говорят ведь, что муж всегда узнает все последним.
— А по-моему, жена, — парировала Патриция и вдруг, словно только что поняв значение его слов, широко открыла глаза. — Отец пришел в себя?
— Только что, — ответил Норман и вдруг, выведенный из себя ее попытками нормализовать ситуацию, взорвался: — Ты могла убить его! Тебе это понятно?
Губы Патриции скривились.
— Так, значит, он все-таки рассказал тебе?
— А ты думала, что он этого не сделает?
— Я… я надеялась…
— Что ты говоришь? — Руки Нормана сжались в кулаки. — Кто бы мог подумать?
— Нет, ты меня не понял. — Патриция вновь оглянулась через плечо. — Я наделась, что при удобном случае расскажу тебе сама.
— И почему же ты этого не сделала? Какого удобного случая ты ждала?
— Боже, откуда я знаю, — стонущим голосом ответила она. — Просто… просто как-то не было времени…
— За четыре года! Прости, но я тебе не верю.
— Понимаешь… эта авария и все прочее…
Норман стиснул зубы.
— Без этого, конечно, обойтись было нельзя?
— А почему бы и нет? — Патриция не собиралась сдаваться. — Я могла бы сказать, что до аварии моя жизнь была абсолютно пуста, но не хочу доставлять тебе такого удовольствия. Мне нисколько не жаль, что это произошло. Ты меня слышишь? Если бы я не разбила тогда машину, мы с Дороти никогда не встретились бы. — Неужели он не ослышался, и Патриция действительно сказала, что машину разбила она? Однако прежде чем ему удалось подыскать подобающие случаю слова, она продолжила: — Во всяком случае, сейчас не время говорить об этом. Я хочу видеть отца…
— Подожди! — Норман загородил ей дорогу. — Я не ослышался: ты сказала, что была несчастлива до аварии?
Патриция бросила на него презрительный взгляд.
— А ты как думал? Только не делай вид, что не знал этого. Ты ведь собирался бросить меня, я знаю. — Она понизила голос. — После… после того аборта тебе неприятно было даже смотреть на меня.
— Ты меня в этом обвиняешь? — резко спросил Норман.
— Нет. — В кои-то веки Патриция, казалось, говорила откровенно. — Но ты не мог ожидать, что я буду этим довольна. Если бы отец узнал, он никогда не простил бы мне этого. Поэтому-то я…
Она замолчала, но Норман теперь не мог не прояснить все до конца. Он уже догадывался, что именно она сейчас скажет, но хотел услышать это из ее собственных уст.
— Что ты? — настойчиво спросил он, невольно делая шаг навстречу ей. — Что?
— Хотела, чтобы мы оба умерли, разумеется, — пробормотала она со страдальческим видом. — А теперь… Могу я увидеть своего отца?
Глава пятнадцатая
Стоя в дверях коттеджа, Флоренс прощально махала рукой до тех пор, пока машина Джудит не скрылась из виду. После чего, с трудом сдерживая слезы, вернулась в дом.
Джудит, конечно, молодец, что приехала. Путь ведь совсем не близкий, к тому же прошло всего лишь две недели после визита Флоренс к Боулдерам. Даже несколько злорадное удовлетворение, которое Джудит явно испытывала, сообщая подруге о сердечном приступе Мартина Стейнера, было по-своему трогательным: она гордилась тем, что ее предчувствия насчет Нормана оправдались.
Однако Флоренс не слишком жалела об отъезде Джудит. Необходимость два дня храбриться перед подругой окончательно истощила ее эмоциональные ресурсы. Из-за этого поначалу она совершенно неверно поняла причины, по которым Джудит сообщила ей всю эту историю.
Какой же дурой я была, думала Флоренс, чувствуя, как на глаза вновь наворачиваются жгучие слезы. Первой мыслью, на которую ее навело известие о болезни Стейнера, была следующая: значит, у Нормана имелись веские причины не позвонить ей, как он обещал. Однако, по словам Джудит, с того времени, как Мартина доставили в госпиталь, прошло уже десять дней, и, судя по слухам, тот успешно поправляется, хотя и не собирается возвращаться к работе. А это означает — опять-таки по словам Джудит, — что в его отсутствие фирмой будет руководить Таклтон. «Нет худа без добра», — сухо заметила подруга, и Флоренс поняла, что она имеет в виду: при сложившихся обстоятельствах на развод Нормана с Патрицией не остается ни малейшего шанса.
Уют согретой огнем камина гостиной внезапно потерял для Флоренс всякую привлекательность. Надев пальто, она вышла из дома. День был холодным, но ясным. Гуляя в одиночестве, Флоренс пыталась выкинуть из головы Нормана и его обещания. Справедливость слов Джудит нельзя было не признать: он мог, он должен был позвонить ей, хотя бы для того, чтобы рассказать о случившемся.
Хотя этого следовало ожидать. Ведь их отношения — классический случай с двумя людьми, ожидающими друг от друга совершенно различных, даже противоположных вещей. И основная вина лежит не на нем, а на ней. Она всегда знала, что Норман очень серьезно относится к своим обязательствам по отношению к Патриции.
Флоренс дошла до окраины деревни, и, как ей ни хотелось еще прогуляться, пришлось поворачивать назад: наступали сумерки, и было неразумно заходить далеко в одиночку. Кроме того, она и так слишком приблизилась к Пейнтон-Хаусу.
Некстати показавшийся впереди большой автомобиль наверняка принадлежал Рэмфордам. Желая остаться незамеченной, Флоренс отошла в тень обрамлявших дорогу деревьев. Однако машина замедлила движение и остановилась. Везет как утопленнице, подумала она, Маргарет наверняка решит, что я оказалась здесь не случайно.
Понимая, что лучше сделать первый шаг самой, Флоренс, сложив губы в улыбку, направилась к ней. В конце концов, она имеет такое же право находиться здесь, как и кто-либо другой. Неожиданно дверца машины отворилась, и суровый голос произнес:
— Садись. — Голос принадлежал Норману, но Флоренс никак не могла поверить своим ушам. — Я же сказал, садись, — повторил Норман почти агрессивно.
Внезапно пришедшая в голову Флоренс мысль заставила ее оцепенеть. Несмотря на сумерки, он, очевидно, узнал ее издалека, и теперь, понимая, что оказалась в ярком свете автомобильных фар, она машинально поплотнее запахнула полы дубленки. Но, наверное, было уже слишком поздно.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Флоренс, игнорируя его приказание, и, выругавшись себе под нос, Норман вышел из машины.
— Залезай внутрь, и я тебе все расскажу, — сказал он, не отрывая взгляда от ее живота. — Мне кажется, у нас есть о чем поговорить, не так ли?
Не в силах ничего с собой поделать, Флоренс инстинктивно прикрыла рукой от его взгляда мешающий застегнуть дубленку живот. Норман отвел глаза и, будто не доверяя самому себе, залез обратно в машину. Дверца со стороны пассажира по-прежнему оставалась открытой, и, понимая, что только оттягивает неизбежное, она уселась рядом с ним.
