– Поздравляю! В активе U-47 появился линейный корабль водоизмещением 30 000 тонн. Продвижение по службе и Рыцарский Крест обеспечены!
Отсмеявшись, Прин ответил:
– Я не прошу о личном признании. Это заслуга всего экипажа.
– А что-нибудь сказали о поврежденном линкоре? – спросил Эндрасс, чтобы сменить тему.
– Ничего. Только упомянули о пятнадцати спасенных с «Ройал Оук», и – все.
Помолчав, он добавил:
– Кстати, я не собираюсь возвращаться на мостик. Надо немного отдохнуть. Передайте по вахте приказание – разбудить меня в 05.30 перед погружением.
– Яволь, мой капитан.
– Приятной вахты, Эндрасс, и пока!
Прин хлопнул по плечу Бланка и сказал:
– Ну, мне кажется, мы не подкачали, не так ли? Завтра за это выпьем.
Он повернулся и приподнял зеленую занавеску своей каюты. Швырнул фуражку на койку и избавился от кожаной куртки, водрузив ее на крюк. Затем сел за маленький столик, взял лист бумаги и написал проект донесения коммодору Дёницу:
«Unternehmung planmassig durchgefahrt. ROYAL OAK versenkt.
REPULSE bes-chadigt. Erbitte Einlaufweg am 16.10 abends, da andere Unterlagen nicht mehr. Bord U-47».[24 «Операция прошла по плану. „Ройал Оук“ потоплен. „Рипалс“ поврежден. Разрешите возвращение в базу 16.10, т. к. других заданий не имею. Борт U-47».]
Из своей маленькой рубки Бланк увидел, как командирская рука отодвинула занавеску. Прин вышел и передал ему листок с текстом донесения:
– Передать по радио в Главный штаб, немедленно!
Занавеска вновь упала. Бланк прочитал текст и начал отправку донесения.
Эндрасс приказал увеличить ход. Узкий форштевень лодки, шедшей со скоростью 15 узлов, поднимал две пенящихся волны выше надстройки. В корме молочный кильватерный след терялся в ночи. Этот след мог запросто привлечь внимание дозорных кораблей Береговой охраны. Наблюдение за воздушной обстановкой было затруднено хрюканьем воздуходувки, дополнявшей рев шестицилиндровых дизелей фирмы M.A.N. Но вахта осматривала и море, и небо с неослабевающим вниманием. Эти воды были особенно опасны из-за близости военно-морской базы Розайт. Большое количество патрульных кораблей на входе в залив Фёрт-оф-Форт было вызвано резонным желанием воспрепятствовать проникновению туда немецких подлодок. Проявив благоразумие, Эндрасс решил идти более длинным путем, но мористее.
В полночь фон Фарендорф сменил старпома. Пошел дождь. Качка была несущественной, но палуба была покрыта пеной. Ветер с ост-норд-оста достигал силы 3-4 балла. Ночь была холодной. Монотонность вахты ничто не нарушало, а в 04.00 на мостике появился Шпар, чтобы принять вахту. Он нашел второго помощника слегка освеженным ледяными брызгами.
Прин поднялся на мостик в 05.45. Штурман определил место на 06.00 с координатами: широта – 56°20' сев., долгота – 0°40' зап. И сразу после этого Прин дал приказ погружаться. Шпар нажал клаксон, и маневр был выполнен в штатном режиме.
Лодка легла на грунт на глубине 72 метра.
Засунув руки в карманы брюк, Эндрасс посмотрел на отсечные часы и с раздражением подумал о двух утомительных часах, которые ему предстоит провести в ЦП. Облокотившись спиной на трап, ведущий в боевую рубку, он рассеянно вслушивался в знакомые шумы: скрежет корпуса о песчаный грунт и легкий скрип, доносившийся, бог знает откуда. Бланк на вахте в наушниках осторожно покашливал. Кап!.. Крупная капля конденсата упала к его ногам. Внезапно глухой взрыв коснулся обшивки корпуса, проникнув в отсеки. Бланк выругался в своей рубчонке. Эндрасс быстро поднял голову.
– Глубинная бомба, – прошептал он.
Он подошел к рубке акустиков и встал в дверях. Его взгляд вопрошал старшину – что бы это значило?
– Я не слышал никакого шума винтов. В любом случае, взрыв произошел на значительном удалении, но с этими усилителями это все равно, жутко болезненно для барабанных перепонок, – пожаловался Бланк.
– Забавно, всего один взрыв вместо обычной серии, – заметил Эндрасс.
Прин вышел из каюты и подошел к рубке.
– Это вряд ли касается нас. Возможно, они преследуют U-20. Если мы не будем сильно шуметь, мы вряд ли сильно рискуем. И уже обращаясь к старпому, добавил:
– Доведите приказание – носить шлепанцы и громко не разговаривать!
– Есть, командир! – ответил Эндрасс.
Бум-м!
Новый взрыв, не сильнее предыдущего, заставил его повернуться. Он услышал, как акустик кладет наушники на маленький столик и докладывает:
– Трудно сказать наверняка, откуда идут взрывы, потому что они возникают неожиданно, и я не слышу никакого шума, к которому можно привязаться.
Взрывы продолжались с нерегулярными интервалами. Они никого особо не волновали, и обед прошел весьма оживленно. У Прина не хватило духу помешать людям обменяться впечатлениями. Оживленное перешептание имело место в кают-компании и офицеров, и унтер-офицеров, и даже в «палате лордов».
Главной темой обсуждения в офицерской кают-компании стала информация, переданная по радио.
– Я предполагал, что британцы будут помалкивать о повреждении второго линкора, – сказал Эндрасс.
– Это будет означать отрицание очевидного. Я видел это своими собственными глазами, и можно с уверенностью сказать, что наш самолет-разведчик сфотографирует его, если уже не сделал это, – заявил фон Фарендорф.
– Полагаю, что линкор вполне мог срочно сняться и уйти, чтобы не дожидаться воздушной разведки. Торпеда взорвалась в носовой части, возможно, вызвав лишь небольшие повреждения, – сказал Прин.
– Да, именно так бы я и поступил, если бы был британцем, – одобрил Вессельс.
– А вы действительно уверены, что торпеда попала в нос? – возразил второй помощник. – Британские линкоры помимо бака имеют и кватердек, открытый и свободный. Лично мне кажется, что мы попали в корму.
– Нет никакой разницы. Торпеда не обязательно вызывает повреждения жизненно важных частей. Возможно, корабль находился под парами, заделал пробоину, откачал воду и ушел еще ночью, – поддержал его Эндрасс.
Прин и Вессельс удивленно посмотрели на оппонентов, но фон Фарендорф не отступал.
– Ну да! Это действительно разные вещи. С пробоиной в носу, изолированной водонепроницаемыми переборками, корабль мог сам уйти на судоремонтную верфь, я вам это гарантирую. Напротив, с поврежденной кормой, все, на что он был способен – укрыться в базе ВМС в Линессе под прикрытием зенитных батарей. Я сам все прекрасно наблюдал. И ясно видел, как ее корпус ушел под воду выше ватерлинии. Поврежденный нос не вызвал бы такого глубоко проседания.
– Если мы поразили его кормовую часть, есть вероятность, что повреждены линии вала, – заметил Вессельс.
– По-моему, господа, продолжение дебатов – пустая трата времени, – возразил Прин. – Давайте согласимся в главном: один линкор был потоплен, другой – поврежден. И этот результат достоин того, чтобы его отметили.
