— Спектакль радикальный, очень сильно сделан, — говорит Алекс.
Я не рискую высказываться, утвердительно киваю и ухожу по направлению к своему кабинету.
— Кстати, Джудит, я забыл. Кто-то тебе звонил, молодая женщина.
Я останавливаюсь, прошло всякое желание смеяться.
— Она назвала свое имя?
— Анни, Фанни, что-то такое. Она оставила телефон, чтобы ты ей перезвонила.
Я не видела Марко следующие два дня и не звонила Фанни. Маленькая воительница вновь подняла оружие. Храбро. Подавила всякую стыдливость. Но я должна была преодолеть свою трусость. Я заставила себя ей позвонить.
Тихий голос, сдержанный, вежливый. Она отвечает мне, как клиентке, без задней мысли. Мы договариваемся о встрече на нейтральной территории. Я предлагаю бар в крупном отеле, но догадываюсь по ее молчанию, что она колеблется. Я спрашиваю, какое место ей подойдет. Ресторан, у Восточного вокзала. Она оправдывается: так как она приезжает поездом…
Ее тон изменился со времени нашей последней встречи. Уверенность пропала. Меня это не радует, опять возвращается старая хандра, и ее не помог развеять стаканчик виски, который я выпила до дна после телефонного звонка.
Встреча выпала на понедельник, когда поставщики особенно меня вымотали. Я была в поту, едва успевала освежить макияж, я знала, что у меня утомленный вид, это не играло мне на руку. Но мне не надо было соблазнять или убеждать. Я шла на встречу с несчастной женщиной, и шла туда со свинцовыми ногами.
Я ищу ее глазами, замечаю, что она сидит в углу за чашкой кофе. Конечно, Фанни пришла раньше, то есть я, разумеется, опоздала. Раз в жизни я злюсь на себя за неточность. Я направляюсь к ней, не пытаясь улыбаться. Я первая протягиваю ей руку. Подумав пару секунд, она ее пожимает.
Она все так же очаровательна, может быть, немного похудела, у нее ямочки на щеках, которые я не заметила прошлый раз. Цвет волос другой, ближе к натуральному. Она молча рассматривает меня, взгляд тоже изменился. Стал тяжелее.
Я заказываю кофе, останавливая проходящего мимо официанта. Зажигаю сигарету и тут же вспоминаю, что Фанни не курит, но дым ей не мешает. Я вспомнила эту деталь и улыбнулась. Она воспринимает это иначе:
— Я понимаю, что вам смешно меня здесь видеть.
Я не хочу непонимания, пытаюсь объяснить, что означала моя неуместная улыбка.
— Я не смеюсь над вами, Фанни.
Она вздрагивает при звуке своего имени, как будто такая фамильярность ее шокирует. Молчание. Официант принес мой кофе. Я спрашиваю, хочет ли она еще, она отрицательно качает головой. Я пью кофе и жду, что она откроет огонь.
— Как Марко?
Я понимаю, что она его не видела и не говорила с ним с момента их расставания.
— Сколько прошло? Три месяца?
Она, не ожидая моего ответа, продолжает:
— Я полагаю, что хорошо, у него есть все, что нужно.
— В смысле?
— Не будем лукавить, вы прекрасно знаете, что я хочу сказать.
Я думаю, сказать ли ей правду, эта женщина мне не враг, мне незачем делать ей больно. С другой стороны, зачем мне ей лгать?
— Вы должны знать, что он продолжает работать со своим другом… кажется, его зовут Тутун.
— Как обычно, он всегда с ним работает.
— Сейчас он только этим занимается. Я хочу сказать, доход ему обеспечивает только эта работа.
Я выгляжу как ответственный эксперт. Она удивленно на меня смотрит. Она не верит, сдержанно смеется.
— Это правда. У него больше нет клиенток.
— А вы?
Как будто удар кулака. Первый раунд.
— Вы ему не помогаете? Никогда? Он платит, когда вы останавливаетесь в отелях, или он ведет вас в фаст-фуд?
Мой ход.
— Мы не останавливаемся в отелях. Это ему не по средствам. Мы встречаемся у меня. Деньги между нами больше не стоят.
Как прямой удар в печень. Кажется, что она сейчас согнется пополам. Я чувствую, что она борется со слезами, и мне очень неуютно.
— Сколько вам лет, Фанни?
Она отважно поднимает голову:
— Вдвое меньше, чем вам.
Она ждет моей реакции, но ее нет. Она добавляет:
— Двадцать четыре года. Что вам до этого?
Двадцать четыре года. Среди всех моих выкидышей точно был эмбрион женского пола, если бы он выжил, ему было бы почти столько же. У меня могла бы быть двадцатилетняя дочь. Без сомнения, из-за этого я всегда испытывала нежность к молодым женщинам.
— Он вас любит?
Вопрос возвращает меня в реальность. Это «Он вас любит?» Фанни произнесла вполголоса, почти невольно. Второй раунд. Она подводит к главному. Что я могу ей ответить, я никогда не позволяла себе задаваться этим вопросом. Я честно отвечаю, что не знаю.
— Тогда почему он с вами?
Подразумевается: если не из-за денег. Сейчас мне хочется ее послать куда подальше, сказать, чтобы она возвращалась к своим укладкам и оставила меня в покое. Оставила нас в покое.
— Без сомнения, потому что он себя хорошо чувствует. Уверенно.
Я пытаюсь говорить самым нейтральным тоном.
— А вы? Вы его любите?
Эта малышка прикалывает меня к стене со сноровкой энтомолога.
— Почему это вас заботит?
— Потому что я его люблю и хочу, чтобы мы снова встретились. Мы должны снова встретиться, иначе и быть не может.
Она начинает говорить очень быстро, слова вылетают, как будто она повторяла их десятки раз.
— Что ему с вами делать? Вы прекрасно знаете, что это ни к чему не приведет. Почему вы не дадите ему уйти?
— Он свободен. Вы должны спросить у Марко.
Она умолкает. Я прошу официанта принести счет. Я собираюсь уйти, и она говорит:
— Пожалуйста… подождите.
Я чувствую подступающие слезы в ее голосе. Я снова сажусь, смотрю, как она мнет пакетик из-под сахара.
— Я просто хотела бы увидеть еще раз, поговорить с ним… мы не успели поговорить…
Слезы блестят на ее ресницах, мне невыносимо смотреть, как она унижается.
— Прекратите!
Это прозвучало как приказ.
— Вы не должны ставить себя в такую ситуацию из-за кого бы то ни было, любого мужчины! Оно того не стоит!
Она поднимает на меня глаза, полные непонимания. Бормочет:
— Мне все равно… Я сделаю что угодно, что угодно, если есть хоть маленький шанс…
Я достаю из сумки салфетку и протягиваю ей:
— Вытрите глаза, вокруг все черное.
