Книга Невеста авантюриста - Луиза Аллен

«Он хочет, чтобы мы занялись любовью? – Лина закрыла глаза, ощутив неожиданный приступ тревоги. – Я хочу его и хочу доставить ему удовольствие… но он обо всем догадается, ведь так?» Или, быть может, нет? Быть может, ей удастся подделать эти самые умения, ведь она немало слышала о них, читала в этих откровенных настольных брошюрах и даже наблюдала?.. Сможет ли она использовать эти новые знания, чтобы искусно проявить себя, занимаясь любовью с Квином?

Он стоял рядом с ней, удерживая ее и замерев в ожидании. Лина развернулась и повела его за собой, пока он не уперся спиной в опору кровати, затем она взяла его руки и завела их ему за спину, сделав вид, будто сковала запястья, держа их одной рукой. Она была так близко, что их тела соприкасались, разжигая в ней жар вожделения. Между ее бедер уже было влажно от желания, и, осознавая это, она буквально дрожала от собственной дерзости.

Глаза Квина, которые он не отрывал от ее лица, горели вожделением и смелыми желаниями, о которых она могла лишь догадываться. Объятая трепетной дрожью, Лина склонила голову и провела языком по твердым мышцам груди, вокруг его соска, пробуя его солоноватый, терпкий, мужественный вкус. Неожиданный прилив удовольствия теплом пробежал по ее телу, затем кончиком языка она нашла его сосок и стала дразнить его, закрыв глаза, предаваясь новым ощущениям и чувствуя, как он становится тверже, купаясь в ее ласках.

Сдавленный стон вырвался из его груди, а руки скользили вдоль опоры кровати, не отрываясь от нее, словно Лина действительно приковала его к ней. Она провела языком до второго соска, так что по его телу пробежала дрожь, и после этого медленно опустилась на колени, проводя кончиком языка от груди до живота, и описала круг возле чувствительного пупка.

Лина положила ладони ему на бедра, скорее чтобы успокоиться самой, чем удержать его, а Квин расставил ноги чуть шире, и тогда она поняла, к чему стремится, к чему ведет ее игра и чего он ждет от нее. Ее застенчивость, стеснительность, все ее страхи, казалось, улетучились в одно мгновение. Лина провела щекой вдоль его твердого горячего члена, завороженная нежностью кожи, заинтригованная его реакцией на ее малейшее прикосновение.

– Лина… – Это была мольба, и вздох, и стон одновременно, и Лина стала действовать решительнее, она взяла его двумя руками и снова почувствовала, как дрожь сотрясает тело Квина. – Еще…

Там была одна книга, в которой… Но решится ли она? Она сильнее сжала его в ладони, еще не зная, правильно ли действует, но это вызвало новый стон Квина, и рука ее осторожно заскользила вверх и вниз. Это так возбуждало, переполняло новыми ощущениями. Да, она решится на это, она готова на все. Лина склонила голову и полностью погрузилась в неизведанные, сладостные ощущения, которые испытывала, доставляя наслаждение мужчине. Тому мужчине, что был перед ней.

Его руки впились в ее волосы, и Лина отчетливо чувствовала, как все его тело бьет дрожь, как он отчаянно борется с желанием с силой ворваться в нее, но тут он отпустил ее, наклонился и поднял ее на руки. Она почувствовала, что ее кладут на постель. Матрас прогнулся, и его руки скользнули под ее ягодицы, приподняли ее, а затем, не успела она понять, что происходит, Квин вошел в нее одним резким движением.

Она была потрясена, настолько быстро это произошло и настолько тверже и больше оказался он, чем она ожидала. Лина, даже одурманенная безумным возбуждением, задохнулась от внезапного порыва, лишь прокричав «Квин!». Ее тело выгнулось под ним, словно стараясь прильнуть, прижаться к нему еще сильнее, превратиться с ним в одно целое. И все же самым сильным потрясением была не боль – она была ожидаема, к тому же оказалась мимолетной и незначительной. Больше всего Лину поразило наслаждение! Лина и представить себе не могла, что именно почувствует, когда он будет внутри ее, когда заполнит ее плоть своей, и как непривычное ощущение почти нестерпимой наполненности может быть одновременно таким пугающим и таким восхитительным.

Дрожь овладела ее телом, и почти сразу она почувствовала, как начинает уступать ему, ласкать его, открываться перед ним. Ощущения переполняли ее, почти полностью затмевая легкую боль и связанный с ней дискомфорт, а также осознание собственной неуклюжести, невзирая на которые она старалась слиться с сильным телом Квина, подстроиться под движения его бедер.

– Черт возьми!

Лина тотчас открыла глаза, почувствовав, что Квин резко отстранился от нее, покинул ее лоно, а жар и тяжесть его тела исчезли, оставив ее в недоумении и смущении. Он откатился к противоположному краю кровати, где и упал на спину, дыша как человек, который долго и быстро бежал.

– Квин? – Лина попыталась приблизиться к нему, но он мгновенно скатился с кровати и встал спиной к стене, как будто она гналась за ним, собираясь вонзить в спину нож.

Квин замер, стараясь не произнести вслух той череды ругательств, которые, казалось, были единственным, что был способен сейчас породить его разум.

– Вы были девственницей.

Он только что овладел девственницей, жестко, стремительно, уделив ей минимум внимания и ласк. «Бог мой, я только что изнасиловал девственницу». Ему в голову снова стали врываться страшные образы из ночных кошмаров: съежившееся, забившееся в угол, истекающее кровью создание, одетое в лохмотья, которое начало отчаянно дрожать, едва он захотел прикоснуться. Глаза девушки были полны страдания и боли. Выкупая Грегора, Квин купил и ее. Это были две истерзанные жертвы человеческой жестокости и бездушия. Грегор боролся за жизнь, и ему это удавалось, он даже пытался помочь девушке, чьего имени они так и не узнали, но после всего пережитого ее безмерно пугали мужчины. На четвертую ночь, пока они спали, она покончила с собой.

Еще многие недели после этого Квин не мог вернуть себе былое спокойствие и снова пережить близость с женщиной. Но постепенно отвращение к собственным желаниям покинуло его, уступив место здравому смыслу. В конце концов, он никогда не вел себя с женщинами подобным образом, и для этой девушки сделал все, что было в его силах. Но все же он знал, что пережитый им опыт оставил свой след, который, как правило, не имеет места в жизни молодых людей его возраста и сословия. Он уже заплатил однажды за ночь жестокого разочарования, когда вдруг понял, что женщина в его объятиях, очевидно, профессионал в своей области и лишь выполняла приказания сутенера против своей воли. Мысль о покупке девственницы вызывала у него отвращение и негодование.

А теперь он сам, объятый гневом и непреодолимым возбуждением, овладел Селиной, словно она была опытной проституткой. Он ожидал от нее соответствующего поведения, и, уступив его настойчивым требованиям, она сделала то, чего он от нее ждал. Как он мог совершить такое? Как смогла она преодолеть отвращение, которое наверняка испытывала? Во что же он превратился, если даже не заметил всего этого?