— Я знаю, знаю, — устало перебил его Мэссон, — только при условии, что на нас не нападут банды беглых преступников, дикие животные, на нас не наткнутся мародерствующие хой-хой или беглые рабы…
Тунберг ухмыльнулся:
— Думаю, вы начинаете понимать, как здесь обстоят дела.
Они молча поехали дальше. Когда Стелленбос остался уже позади, Тунберг что-то крикнул Эулеусу, и тот повернул лошадей на каменистую дорогу. Они ехали по ней, пока не добрались до крестьянского двора, где Тунберг соскочил с лошади.
— Что мы здесь делаем? Разве нам не нужно продвигаться вперед как можно быстрее? — спросил Мэссон.
— Вы не единственный, кому нужно взбодриться. Это не займет много времени.
Тунберг прошел по дорожке из гравия, которая вела ко входу в дом. У здания был впечатляющий побеленный фасад, а на крыше — характерные фронтоны в местном стиле. Тунберг постучал в дверь и покричал, потом зашел внутрь, закрыв за собой дверь. Мэссон чуть ли не сгорал от нетерпения, а Эулеус спокойно ждал, отгоняя назойливых мух, которые вились вокруг навьюченных лошадей.
Вскоре появился Тунберг в сопровождении множества слуг. Они украдкой оглядывались по сторонам, волоча из дома деревянные ящики, которые погрузили в повозку; их было с полдюжины. Доктор поблагодарил мужчин за помощь и помахал фермеру, который стоял в дверном проеме. Когда троица двинулась в путь, ящики отозвались предательским звоном на кочках дороги.
— В этих ящиках вино, что ли? — удивленно спросил Мэссон.
— Не только вино, мистер Мэссон. Это резервы Ост-Индской компании в их поместье в Констанци. Если нас поймают вместе с этим, то наверняка высекут, но, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, мы наверняка сможем избежать этого риска.
— А я уж надеялся на спокойную жизнь, — ответил британец, пытаясь выглядеть разочарованным.
— Между спокойной и невыносимой жизнью очень тонкая грань. И эта грань должна быть стерта — единственное условие, которое я поставил, чтобы участвовать в этой нелепой миссии. А это можно сделать, лишь употребляя наилучшее вино, которое только есть в регионе. Французским гугенотам пришлось терпеть гонения, а потом они сбежали сюда, чтобы посадить прекрасные виноградники и производить вино. За их мужество и гениальность мы будем нахваливать плоды их трудов — это самое меньшее, что мы можем сделать!
Они скакали на юг, пока к полудню наконец вновь не добрались до залива Фолс-бей, где свернули на главную дорогу. Миновав деревню рабов, дорога, описав дугу, устремилась через Капские горы, которые возвышались на восточной оконечности залива.
Когда дорога пошла заметно вверх, Мэссон увидел крутой маршрут, который им предстояло преодолеть. Его в очередной раз обуял страх, ставший уже почти привычным чувством. Обочины дороги были завалены ржавыми останками повозок и телег, которые потерпели аварию при спуске или подъеме на перевал.
Тунберг заметил взгляд Мэссона и попытался его успокоить:
— Я бы так сильно не переживал. Половина повозок здесь разбилась, не причинив хозяевам сколько-нибудь значимого ущерба.
Мэссон и Тунберг спешились, британец взял обе лошади под уздцы и повел их в поводу, а Тунберг вместе с Эулеусом вели пару лошадей в упряжке пешком на перевал.
Обливаясь потом, Тунберг и Эулеус сражались с крутым подъемом и упрямством лошадей.
— Старайтесь думать о том, что это кратчайший путь! — крикнул швед Мэссону.
Фрэнсис постоянно спрашивал себя, не было ли проще пройти тысячу километров до Двуречья пешком.
И вот наконец они достигли перевала и решили остановиться, чтобы посмотреть на проделанный путь. По ту сторону коварного подъема, который сверху казался еще более опасным, чем снизу, взору Мэссона открылся весь залив Фолс-бей: и заходящее за дальние горы мыса Доброй Надежды солнце, и прижавшиеся друг к другу хижины рабов у подножия Капских гор.
Мэссон большую часть жизни прожил возле Саут-Даунс[13] и еще никогда не забирался на такую высоту. Он не привык видеть так много пространства сразу. Изможденный крутым подъемом и пораженный невероятным видом, Мэссон опустился на одну из каменных глыб, чувствуя головокружение, и закрыл глаза. Он надеялся, что чувство равновесия вскоре вновь вернется к нему, если опуститься ближе к земле.
Когда Фрэнсис открыл глаза, солнце уже зашло, приближалась ночь. Луна еще не появилась. Кроме крошечных огоньков, размером не больше булавочной головки, которыми светились окна деревни, света больше нигде не было. С неба как будто упал большой черный платок и накрыл окружающий ландшафт.
Мэссон поднял глаза вверх и сообразил, что впервые с момента его прибытия сюда на небе нет ни единого облака. Темнота, охватившая землю, открыла на небе бесчисленное множество звезд. Ничего подобного Мэссон еще никогда не видел.
Но вместе с благоговением и восторгом его явно охватило чувство смятения. Знакомое ему небо сменилось здесь совершенно чужими горизонтами: он не видел ни единого знакомого созвездия, ни с востока на запад, ни с юга на север.
Растерянный и дезориентированный, он вновь вспомнил слова Схеллинга: «Человек не сможет выжить в Африке один». Мэссон отвернулся от погрузившейся в чернильную темноту бухты и отправился к лагерю, который Тунберг и Эулеус разбили прямо возле дороги. По мере того как Фрэнсис подходил к теплому свету маленького, весело потрескивающего костра, сомнения и страхи, которые преследовали его, постепенно исчезали. Их вытеснила надежда, потому что он осознал, что не один.
Глава 26
Когда утром Мэссон проснулся, во всем теле отзывалась боль после напряженного подъема на перевал Бейнс-Клоф.
С первыми лучами нового дня Фрэнсис обнаружил, что они находятся на восточном краю котловины диаметром примерно в шестнадцать километров, по всем сторонам которой возвышались скалы из ломкого светло-серого песчаника. В котловине — зеленая, слегка холмистая равнина, на которой были разбросаны отколовшиеся обломки скал.
Зебры и небольшие стада различных антилоп стоически сопротивлялись сильному ветру, который дул по краю котловины, расположенному ближе к морю, прижимая к земле низкие, чахлые кустарники, покрывающие почву ковром.
Повозка с трудом продвигалась по каменистой дороге. Мэссон с Тунбергом въехали на холм проверить, не покажется ли на горизонте отряд Схеллинга.
Его нигде не было видно, и Мэссон старался гнать побыстрее. Тунбергу все же удалось его убедить, что лучше поберечь силы: они ничего не добьются, если загонят коней или разобьют повозку.
— Мы не так тяжело загружены, как они, и у нас еще минимум день в запасе. И задача наша состоит пока не в том, чтобы догнать их как можно скорее, а чтобы ехать вслед за ними и как можно дольше оставаться незамеченными, — объяснил Тунберг, завершив тем самым споры.
Впереди не было видно ничего, кроме отчетливых следов повозок на пыльной дороге, уходивших за горизонт. Тунберг решил, что Эулеус может пока ехать сам.
