С матерью едва не случился удар, когда я ей рассказала про Испанию. Она никак не могла понять, зачем покидать семью и хорошо оплачиваемую работу.
– Мне нужна передышка.
– Но почему именно в Испании? Почему не в Ирландии? Или в Лондоне? Откуда легко вернуться домой.
– До Мадрида всего два часа лета, – нервно возразила я. – Я могу приезжать домой, сколько мне вздумается.
– Но это же дорого! – не сдавалась мать. – Ты такого не осилишь!
– Существует масса дешевых рейсов.
Она вздохнула.
– Мне это не нравится, Изабель.
– Ой, ради Бога! – Раз решившись, я была теперь непоколебима. – Я должна была это сделать сто лет назад! – Ее осуждающего взгляда я старалась избегать.
Жюли мне сначала просто не поверила.
– Мадрид!
– А почему бы и нет?
– Да что ты, я считаю это просто сказкой! Мне самой так хотелось бы поработать за границей! Просто не понимаю, чего я сижу?
– А вот я чего-то боюсь, – призналась я.
– Чего ты боишься?
– Что мне там не понравится. Что я не справлюсь с работой. Что моя начальница Габриэла меня возненавидит.
– Какая глупость! – Жюли посмотрела на меня без всякого сострадания. – Ты занимаешься пустым самокопанием, слишком много времени тратишь на разглядывание собственного пупа. Разумеется, тебе там понравится. И с работой ты прекрасно справишься. И с чего это ты взяла, что Габриэла тебя возненавидит?
– Ну да, – согласилась я, – только…
– Никаких «только». Этот подонок Мэлон украл у тебя всякую уверенность в себе, – продолжала она раздраженно. – Раньше ты никогда не боялась новизны.
– Дело не в этом…
– Нет, именно в этом! – поставила точку в разговоре Жюли.
Алисон тоже была в восторге.
– Теперь, когда я поеду в отпуск, мне будет где остановиться!
– Я очень рада, сестричка, что являюсь для тебя только средством для проведения отпуска, – рассмеялась я.
– Не говори глупости! Но и это тоже немаловажно. Ян попросил прислать ему фотографии красивых испанок.
– Зачем?
– Чтобы я знал, чего лишен в жизни.
– И дома полно красивых женщин, – сурово упрекнула его Алисон.
– Разве можно сравнить наших с континентальными? – серьезно вздохнул Ян.
– У них всегда классическая внешность. И одеваются они так красиво.
Я взглянула на свои потрепанные джинсы. Ян был прав. Континентальные женщины всегда выглядят загадочно, даже когда на них надеты потрепанные джинсы. Такая стильная женщина, как я, давно уже перестала следить за своей внешностью. Может быть, Мадрид и правда был хорошим выходом из положения?
Сидя в своей новой квартире, я начала распаковывать чемодан. Мне все еще было трудно поверить, что я в Испании. Тишину нарушал только стрекот холодильника. Эта тишина уже действовала мне на нервы. Из соседних квартир не долетало ни единого звука. Многоэтажный дом казался пустым или вымершим. Я включила портативный телевизор. Там передавали футбольный матч между мадридским «Реалом» и «Ювентусом».
Слушая комментатора, я старалась привыкнуть к чужым словам и интонациям. Вот комментатор возмутился, когда судьи назначил «Ювентусу» пенальти.
– Г-о-о-а-а-а-л! – закричал он через минуту и ударился в рассуждения по поводу полного произвола футбольного судейства.
Я снова окинула взглядом свое жилье, теперь, так сказать, более пристрастно. Мебели мало, но – учитывая его размеры – это даже хорошо. В гостиной стоял стол и несколько тяжелых испанских стульев с высокими спинками. От кухни жилой отсек отделяла невысокая перегородка. Тут же помещалась двухместная софа, кресло. На кухне вообще не было места для мебели, стояли только шкаф с разрозненным набором тарелок и кружек, плита, к стене была привинчена раковина. Надо было взять с собой хотя бы тостер, подумала я. И кофеварку.
Надо было срочно пойти и купить что-нибудь поесть. Мой дом стоял на Эдифисио Джерона неподалеку от центра города. Я вышла на улицу, сжимая в руке карту и стараясь не выглядеть как туристка. Даже в это время года Мадрид был наводнен туристами. Я повернула на Пласа де Колон, где в маленьком магазинчике купила воду, хлеб, молоко и фрукты. Это удалось сделать без всяких затруднений, и я почувствовала себя едва ли не старожилкой. Дома лифт поднял меня на пятый этаж – и снова по дороге мне не встретилось ни души. Может быть, я единственная квартирантка, живущая на Эдифисио Джерона? Может быть, этот дом подвергся аресту или приговорен к сносу, и Габриэле Суарес вообще не понадобилось за него платить?
К восьми часам я уже была сыта по горло своей собственной компанией и телевизионными новостями. «Ювентус» нанес поражение «Реалу» два – один. Хосе Мария Оласабал выиграл в Америке турнир по гольфу. Король Хуан Карлос и королева София находились с визитом в Италии. Премьер-министр выступил с призывом повышать производительность труда в условиях усиления конкурентной борьбы на мировом рынке. Завтра ожидается облачная погода, возможны дожди.
Я выключила телевизор, натянула на себя тонкий свитер и снова оказалась на улице. На этот раз я повернула в другую сторону и чуть не за первым же поворотом попала на оживленную улицу со множеством ярко освещенных магазинов и кафе. В одном из них я и устроилась за столиком. Укрепленный над барной стойкой телевизор показывал острые моменты матча «Ювентус» – «Реал», и толпа мужчин громко реагировала на решение судьи о пенальти и на последующий гол. Я заказала себе коктейль и открыла газету.
Рядом со мной сел какой-то мужчина. Я слегка подвинулась, чтобы дать ему место.
– Gracias, – поблагодарил он.
– De nada, – ответила я без запинки.
В это время «Ювентус» забил свой второй гол, и толпа мужчин ответила новым взрывом возмущенного рева. Мужчина рядом со мной прищелкнул пальцами от разочарования и сказал, обращаясь ко мне:
– Наши играют, как безмозглые котята.
– Это судья раньше их засудил, – пробормотала я.
– Вы – англичанка? – спросил он. Очевидно, мой акцент был не столь мягким, как мне того хотелось бы.
– Нет, – ответила я. – Ирландка.
– Irlandesa! – воскликнул он и переключился на английский. – Я полгода работал в Дублине.
– Неужели? – Я была сама вежливость.
– В ресторане у крепостной стены. Он назывался «Ла Кочина».
Я кивнула:
– Я его знаю.
– Что-то я вас там ни разу не видел.
– Вы просто не запомнили.
– Ну что вы, вас бы я наверняка запомнил, – галантно возразил он. – Разве можно забыть такое красивое лицо?
Мне стало смешно. Такой откровенный треп! Но трепался он очень красиво.
