Вокруг было очень тихо. Ребекка взглянула на часы — четверть десятого — и направилась к двери. Ей казалось сейчас, что она наблюдает себя со стороны, как во сне. Вот ее рука потянула тяжелое железное кольцо и слегка ударила им о деревянную панель. Потом наступила пауза, которая, казалось, длилась бесконечно долго, дверь распахнулась, и в проеме возник Майкл Флорио.
— Доброе утро, — услышала она свой бодрый голос. — Я не слишком рано?
— Нет, — сказал он. — Входите.
Она заставила себя улыбнуться и вошла внутрь.
Флорио был прав, говоря об отсутствии в доме ненужной роскоши. Ей показалось, что нужной здесь тоже нет Чистый аскетизм. Пахло воском, дымом очага и льняным маслом. Эта смесь запахов показалась ей странно знакомой. Единственным предметом мебели в холле был огромный буфет восемнадцатого века, в замке которого торчал толстый бронзовый ключ.
— Пойдемте на кухню, — сказал Флорио, проходя вперед. Стены представляли собой просто голые камни. Как и в большинстве крестьянских домов Тосканы, пол здесь был земляной. В старину в этой части дома зимой держали скотину. С высокого сводчатого потолка свисал кованый железный канделябр, в ячейки которого были вставлены свечи. Она это сразу заметила, что не электрические лампочки. Две свечи были зажжены, что обеспечивало мерцающий полумрак.
— У вас нет электричества? — спросила Ребекка.
— Пока нет, — ответил Майкл. — Может быть, будет в конце месяца. — Он был одет в клетчатую рубашку и выцветшие хлопчатобумажные штаны. На ногах тапочки. Без мехового пальто он казался не таким уж массивным. Она увидела, что он худощав и двигается с мягкой грацией.
Он повел ее вверх по длинной лестнице, которая выходила прямо в кухню. Просторную, с широкими окнами. Как и в доме синьоры Фиорентини, в кухне почетное место занимала печь, что придавало помещению своеобразный уют. В центре стоял круглый сосновый стол, за которым сидела девочка. Перед ней лежало несколько раскрытых книг и тетрадь.
Ребекка растерялась, как актриса, которой партнер подал неверную реплику.
Девочка подняла голову. Блондинка, очень хорошенькая, почти женщина. Ее карие глаза встретились с глазами Ребекки.
— Привет, — сказала она. — Меня зовут Девон.
«Девон. Старшая дочка. Где же Тереза?»
Ребекка выдавила улыбку.
— Чем занимаешься? — Оживление, с каким она задала этот вопрос, показалось ей неприкрыто фальшивым. — Алгебра, если не ошибаюсь?
Девон подняла учебник и показала Ребекке обложку.
— Дифференциальное исчисление. Только начала на этой неделе.
— Неужели? И так далеко продвинулась? — удивилась Ребекка, глядя на аккуратные ряды цифр и символов.
Девон пожала плечами.
— Конечно, есть вопросы, но в общем, не очень трудно. Во всяком случае, все логично.
— Надо же, как замечательно, — весело проговорила Ребекка. — Я всегда считала, что математику самостоятельно может изучать только тот, у кого необыкновенные способности.
Она скосила глаза на Флорио. Он слушал этот банальный диалог, прислонившись спиной к шкафу, скрестив руки на груди. На лице застыло брезгливое выражение.
— Может быть, вы сможете мне помочь?
— В дифференцировании? — Ребекка задумалась. — Вообще-то я неплохо разбираюсь в биологии и химии. А насчет математики… хм, могу попытаться. Чуть позже, если не возражаешь. Ладно?
Девон просветлела.
— Конечно.
Эта маленькая красотка чем-то неуловимо напоминала Ребекке Майкла Флорио. Как будто действительно была его дочерью.
— Деви, — сказал Флорио, — может быть, ты угостишь нашу гостью?
— Хотите сока? — серьезно спросила Девон.
— Не возражаю, — ответила Ребекка.
— Где Тереза? — поинтересовался Флорио.
— Еще в постели, — ответила Девон, пристально глядя в тетрадь.
Флорио посмотрел на часы.
— До сих пор?
— Она плохо спала ночью.
Ребекке показалось, что они многозначительно переглянулись. Флорио выпрямился.
— Я поднимусь к ней. А вас на некоторое время оставляю. Знакомьтесь.
— Хорошо.
Проходя мимо, он взлохматил белокурые волосы Девон.
— Если понадоблюсь, позови.
Девон взяла апельсин и сунула его в соковыжималку. Ребекка залюбовалась ее чистым профилем. На девочке были тесные джинсы и черпая футболка с символикой группы «Острые красные перцы». Изящные руки были почти женскими, а покачивание грудей и бедер свидетельствовало, что половое созревание уже давно позади.
— У вас такой симпатичный дом, — проговорила Ребекка срывающимся голосом. От предчувствия встречи с Терезой ее слегка подташнивало.
— Немного на отшибе, — отозвалась Девон. — Но он милый, верно?
— Красивый, — задумчиво сказала Ребекка, подумав, что двум девочкам здесь должно быть очень одиноко.
— Все, что здесь есть, папина работа. — Девон взмахнула рукой, демонстрируя кухню.
Ребекка присмотрелась. Стены были умело обшиты прекрасными узорчатыми сосновыми панелями. Большая электроплита стояла неподключенной. Холодильника не было. Не было также ни посудомоечной, ни стиральной машины.
— А кто у вас готовит?
— Мы все по очереди.
— Все трое?
— Хм, я и папа. Тереза — это моя сестра — терпеть не может готовить. И мыть посуду тоже.
— Вот как? А ты хорошо готовишь?
Девон приготовила две кружки сока и вытерла руки полотенцем.
— Когда мы уезжали из Сан-Франциско, я захватила с собой китайскую поваренную книгу. Я очень люблю дим сум[10]. А вам правится дим сум?
— Конечно, хотя я никогда его не готовила.
— Это моя самая любимая еда из всех, что существуют в мире. Папа каждую неделю водил нас в китайский ресторан, чтобы мы полакомились дим сумом. Мне кажется, что я могла бы научиться его готовить. Как вы думаете, это трудно?
— По-моему, да, — улыбнулась Ребекка.
— Наверное, много труднее, чем дифференцировать. — Она поставила кружку с соком перед Ребеккой и села сама. — Для начала, пожалуй, нужно выбрать что-нибудь попроще.
— А пока нет дим сума, что же вы едите?
— Когда моя очередь, я готовлю жареного тунца и салат. Папа — салат и тунца.
Ребекка рассмеялась.
— Дим сум я, конечно, готовить не умею, но в моем арсенале имеется кое-что еще, кроме жареного тупца и салата.
