— Ты боишься? — спросила она.
— Нет, не боюсь. Я раздосадован, что не могу высвободить тебя отсюда. Ведь тебе в самом деле это тяжело?
— Не так сильно, как если бы я была одна.
Ну, хоть это обнадеживает.
— Наверное, нам придется здесь немного побыть, прежде чем нас освободят, — осторожно начал он. — Так что лучше устроиться поудобнее. Насколько возможно. Тебе не холодно?
— Нет, здесь скорее душно.
— Дай мне знать, если захочешь укрыться моим пиджаком.
— Спасибо.
Глаза начали привыкать к темноте. Он мог различить ее силуэт. Фигура казалась чуть бледнее густой черноты. Она у дальней стены вроде бы села на пол и сжалась в комочек. Он тоже стал устраиваться. Положил руки на колени, откинул голову, прислонился к стене. Потом сел так, чтобы вытянуть перед собой ноги и не задеть ее. Хорошо бы, она позволила ему сесть поближе.
У него ныло сердце от желания заключить ее в объятия, защитить, создать хоть какие-то в данной обстановке удобства. Но она не хотела этого. И он должен уважать ее желания.
Он переворошил в голове все темы, чтобы начать разговор, который отвлечет ее. Но ничего не нашел, зато на него, напала зевота. Похоже, все подходящие мысли оставили его.
— Я собираюсь дать показания против доктора Додда, — вдруг сказала она.
— Ты? — вздрогнув, переспросил он.
— Я пошла в полицию и… все им рассказала. Ты был прав, я должна это сделать.
Гэбриел сглотнул. Для нее это было дьявольски трудно. И он не мог быть рядом.
— Когда слушается дело?
— На следующей неделе.
— Я пойду с тобой.
— Я должна сделать это сама.
— Почему?
Она так долго молчала, что он подумал — ответа не будет.
— Пять лет назад меня похитили, — прозвучало в темноте.
Из всех возможностей, какие он представлял, такое даже в голову не приходило. Похитили? Надо внести радикальные поправки в собственное мышление. Из того, что она рассказывала, он и не предполагал, что ее семья богата.
— Ты оказалась заложницей?
— Нет. — Она молчала так долго, что он подумал, рассказ окончен. Но она собиралась с мыслями. И наконец заговорила: — Я знала его по некоторым лекциям в университете. Пару раз он приглашал меня на прогулку. Приятный парень. Но на третий раз я дала ему отставку. — Она снова замолчала.
— Почему? — рискнул спросить Гэбриел.
— Он был ужасно напряженный… Я испытывала неловкость. Он утверждал, что долгие годы следил за мной, прежде чем набрался духу и пригласил на прогулку. Он говорил такие экстравагантные вещи, будто ждал меня всю жизнь и ни на одну женщину никогда не глядел. Сначала я смеялась, а он обижался. Я поздно начала встречаться с молодыми людьми. Все школьные годы жила, сосредоточившись на учебе. А это был мой первый год в университете. Я не могла справиться с такого рода… одержимостью.
— Но ты порвала с ним. Самое разумное, что можно сделать.
— Да. Тогда я потеряла мать. Он так сочувствовал, помогал, проявлял доброту. Он остался без матери еще мальчиком и, казалось, особенно понимал меня. И каким-то образом мы… добрались до своеобразных отношений. Не любовники, но больше, чем друзья.
— И тогда?.. — спокойно подтолкнул ее Гэбриел.
— Постепенно он все более и более вел себя так, будто я его собственность. Я не могла никуда пойти, ни с кем встретиться, даже с подругами. Он проверял каждый мой шаг. Это нездоровые отношения. И в конце концов я не выдержала. Но он не ушел из моей жизни. Потому что начал посылать мне длинные любовные письма и цветы, огромные, дорогие букеты. Почти каждый день. Он поджидал меня после занятий… Наконец однажды я потребовала, чтобы он оставил меня в покое. Он перестал подходить ко мне. И цветов больше не было. Он держался на расстоянии и следил. Затем начались молчаливые телефонные звонки. Я знала, что это он. Но трубка молчала.
— Ты пошла в полицию?
— Я не видела для этого оснований. Он не угрожал мне. Я думала, что, если не обращать внимания, он отстанет.
— А он не отстал.
— Однажды вечером после лекций он остановил меня и сказал, что все понял и хочет объяснить, почему так получилось. Он должен извиниться, потому что вел себя как тупица и ставил меня в неловкое положение. Я сказала, что нет необходимости об этом говорить. Но я позволила убедить себя выпить с ним чашку кофе. Видишь ли, я чувствовала себя немного виноватой и жалела его. Он сказал, что ему надо взять из машины пиджак, и попросил меня пойти с ним. Его машина стояла под деревом. Он открыл багажник и что-то искал там одной рукой. Потом попросил меня подержать крышку багажника, потому что держатель сломан. Следующее, что я помню, как он засовывает меня в багажник и запирает. Все совершилось так быстро… Ясно, он все спланировал. Кругом были люди, но, по-моему, никто ничего не заметил. У меня даже не было времени закричать.
Гэбриел почувствовал, как у него напряглись мышцы. Она повествовала о случившемся с невероятным спокойствием, словно окаменела. Голос ровный, почти без эмоций.
— Куда он тебя повез?
— У него был какой-то домик за городом на пустыре. Но я понятия не имела, куда мы едем. И не поняла, где мы находимся, когда он наконец выпустил меня и затолкал в старый дом. Вокруг никаких соседей. Когда-то здесь была ферма. Но все заросло деревьями и кустами, потому что целую вечность в доме никто не жил. Он заявил, что мы созданы друг для друга и что нам нужно время, чтобы побыть вместе.
— Долго он держал тебя там? — Гэбриел начал говорить и почувствовал, что в горле что-то мешает.
— Шесть дней. Может, это и недолго. Но мне казалось, что прошла целая жизнь.
— Так оно и было. — Ведь она не знала, долго ли это будет продолжаться и что этот человек намерен с ней делать.
— Первую ночь ни один из нас не спал. Он… не приставал, только без конца повторял, что мы принадлежим друг другу. И что теперь, когда никто и ничто меня не отвлекает, я пойму это. Я пыталась убедить его, спорила, умоляла, кричала, угрожала полицией. Потом просила отвезти меня домой или хотя бы куда-нибудь в город, обещала никому не говорить. А он все терпел.
— Терпел! — взорвался Гэбриел.
— Никогда не поднимал голос. Однажды я сказала, что мне нужно в туалет, оторвала доски от окна и убежала… Он догнал меня и…
— Что? — Гэбриел похолодел.
— В тыльной части дома у него был контейнер. Кто-то привез его сюда, чтобы использовать как кладовую или что-то в этом духе. А вокруг загон.
— Он запер тебя там?
— Он держал меня там, когда уезжал в университет. Каждый день он оставлял мне еду, воду, матрас и… ведро. Это было жаркое время, но кругом деревья, так что на контейнер не падали прямые лучи солнца. В стенках он просверлил крохотные дырочки для воздуха. Он говорил, что это продолжится до тех пор, пока я не опомнюсь и не пойму, что мы предназначены друг для друга. В контейнере было темно, свет проникал только через эти крохотные дырочки. И он такой маленький…
