— К Стивену — никакого, а вот к твоим многочисленным любовным интрижкам — самое прямое.
Любовным интрижкам? Он что, с ума сошел? Как могла прийти на ум Рубену такая глупость?
— Ну так как? — Рубен остановился прямо перед ней, покачиваясь на каблуках. — Ты даже не собираешься оправдываться?
На лбу Энн выступили капельки пота.
— Как я могу оправдываться, когда толком не знаю, в чем меня обвиняют?
— Сколько у тебя было любовников, Энн?
Несмотря на теплое солнышко, согревавшее комнату, по телу Энн побежали струйки холодного пота.
— У меня вообще не было любовников. — А пленка доказывает обратное.
— Не может такого быть!
— Ошибаешься.
— Ты хочешь сказать, что я снята в постели с мужчиной?
— Нет, но ведь посторонние мужчины посещали твою комнату, разве не так?
Господи, как он узнал? А, ясно — Каролина! Как точно она выбрала время, чтобы нанести удар. И, разумеется, по обыкновению, извратила факты и выставила Энн в самом невыгодном свете.
— Это было всего один раз, и не по моей инициативе.
— В тот вечер, когда ты сбежала, не так ли? Уж не поэтому ли ты уехала? Что, замучили угрызения совести?
Энн не верила собственным ушам. Вот уж верно говорят, что у мужчин мозги наизнанку! Как он мог думать о такой ерунде, когда их ребенок похищен? Однако делать нечего, раз уж эта история вышла наружу, необходимо защищаться. А главное — теперь она может рассказать Рубену о вероломстве его любимой сестрички.
— У меня не было ни любовников, ни любовных интрижек. И снять меня в постели с любовником по этой причине невозможно.
— Камеры слежения в спальнях вообще не установлены. Они работают только до порога…
— Как удобно! — с иронией перебила мужа Энн.
— …но на этой пленке отчетливо видно, как мужчина несет тебя на руках в твою спальню. Что ты на это скажешь?
— Я же объяснила — это было один-единственный раз. Если ты вспомнишь, в тот вечер в доме было полно гостей. Ты, как всегда, меня бросил и ушел в кабинет общаться с каким-то очередным партнером. А я засиделась за полночь с Каролиной и ее приятелем. Господи, да я даже имени его не помню! Внезапно…
Энн запнулась. Может, рассказать, что Каролина подсыпала ей в вино какую-то гадость? Однако ей снова не хватило решимости. Рубен и так вне себя, надо попытаться сначала успокоить его, а уж потом переходить к разоблачениям.
— Внезапно что? — нетерпеливо спросил Рубен.
— Мне стало нехорошо, и я потеряла сознание. Очнулась я уже у себя, но как я оказалась в своей комнате, не помню. Должно быть, Каролина и ее друг отвели меня туда.
— Каролина при этом не присутствовала. Она вообще утверждает, что ушла спать, а вы остались вдвоем.
— Она утверждает… Подожди! Так ты нашел ее? Ты говорил с ней? Почему же тогда ты сказал, что ничего не знаешь о Стивене? Где он? Что с ним?
— Я не разговаривал с Каролиной и ничего не знаю о Стивене, — отрезал Рубен. — Она прислала мне звуковое письмо, приложив пленку и еще кое-что интересное.
— Господи, что еще она могла тебе подкинуть?
Рубен сунул руку в карман брюк и извлек оттуда пачку каких-то бумажек.
— Ты утверждаешь, что это был единичный случай и у тебя не было любовных интрижек. Тогда как объяснить это? — Он помахал у нее под носом бумажками. — Это же самые настоящие любовные послания!
— Не может быть! — пылко запротестовала Энн. — Не было никаких посланий. Это подделка!
— Ты не узнаешь свой собственный почерк? — Рубен поднес одну из бумажек к самым глазам Энн. — А содержание! Хотя бы вот эта чего стоит: «Любовь моя, это было восхитительно! Когда же мы снова отправимся на наше место? Жду с нетерпением». А вот еще: «Кроме тебя, я здесь никому не нужна. Ты просто ангел, я тебя обожаю!» И ты еще смеешь утверждать, что ни в чем не повинна!
— Постой, Рубен! Выслушай меня, ради всего святого! Это действительно писала я, но записки были адресованы твоей сестре. Она, как всегда, извратила факты. Понимаю, записки выглядят двусмысленно, но ведь из них никак не следует, что они обращены к мужчине! Ты можешь сам в этом убедиться.
— Какого черта тебе вообще понадобилось писать? Ты виделась с Каролиной каждый день, могла бы объясниться в любви и на словах, раз уж тебе приспичило. И что значит «я здесь никому не нужна»? У тебя ведь, по-моему, был муж, или я ошибаюсь?
— Я понимаю, тебе это неприятно. Но я ведь была совсем девчонкой, Мне еще не было девятнадцати. С детства я мечтала о семье, о нормальной жизни, о друзьях… Вспомни, какой прием мне оказало местное общество. Здесь, на острове, даже слуги смотрели на меня свысока. Каролина была единственной, кто привечал меня…
— И вот как ты ей отплатила: при первой возможности поспешила оклеветать ее.
— Пока что это она на меня клевещет! Позволь мне объяснить, Рубен. Когда ты ухаживал за мной, ты был воплощением внимания. Я чувствовала себя особенной, меня согревала мысль, что я любима. Но стоило нам приехать на Суэньо, как все изменилось. Ты с головой ушел в работу, я не видела тебя целыми днями. Да еще твои постоянные отлучки на континент! Ты ведь ни разу не взял меня с собой, хотя я тебя так об этом просила! Попросту бросал меня одну в этом ледяном дворце. Я была выбита из колеи, вырвана из привычной обстановки, общаться со мной никто не желал, и делать мне здесь было совершенно нечего. Когда Каролина стала уделять мне внимание, я была на седьмом небе от счастья. Она возила меня по острову, учила играть в теннис. Наше местечко — это грот на восточной стороне острова… — По внезапно смягчившемуся лицу Рубена Энн поняла, что он знает этот грот, и поспешно заговорила дальше, стремясь закрепить успех: — Она общалась со мной, давала советы, и я искренне верила, что она мне друг. Конечно, записки — это глупые выходки наивной девчонки, но пойми, я была так одинока!
— Почему же ты не сказала ничего мне? Зачем тебе надо было поверять секреты кому-то другому, пусть даже моей сестре?
Неожиданная свирепость в голосе Рубена потрясла Энн. Она никогда еще не видела такого мрачного выражения на его лице.
— Ты очень отдалился от меня, казался совсем чужим. Мне казалось, что ты меня разлюбил… В общем, я не решалась довериться тебе. Прости меня.
— Поздновато ты спохватилась. Надо было раньше думать.
— Я не хотела причинять тебе боль, поверь мне. Я люблю тебя. И всегда любила только тебя одного.
Но Рубен лишь презрительно фыркнул.
— Тем не менее это не снимает с тебя обвинений. В ту ночь в твоей комнате был мужчина. И не вздумай оправдываться — я видел, как ты висла на нем весь вечер. Мне было неловко перед друзьями и коллегами за твое поведение, поэтому-то я и ушел в кабинет.
