— Ах, вы нас подслушивали! — в негодовании воскликнул Тревор, отворачивая от Берна пылающее лицо.
— Не знаю, что вам удалось услышать… — с трудом проговорила Фелисити.
— Я вернулся на день раньше — по некоторым причинам, возможно, для вас понятным. — Голос у него был стальной, а глаза сверкали холодным гневом. — И мне сказали, что вы пошли сюда, на этот пляж. Что ж, я рад, что сюда пришел, и очень вовремя.
Фелисити вскочила на ноги.
— Берн! — взмолилась она. — Ты же не веришь, что это правда? Это была безобидная болтовня…
— И она вообще не предназначалась для ваших ушей… — вставил Тревор.
— Да, об этом я и так догадался, — издевательски ответил Берн. — Пожалуй, оставлю вас здесь, чтобы не мешать вам с братом обсуждать дальше ваши планы на будущее. Но меня можете вычеркнуть из своей жизни.
Он широкими шагами покинул пляж, и теперь Фелисити увидела, что его яхта была привязана в нескольких метрах от лодки Тревора.
Какое-то время девушка была так ошарашена, что не могла говорить. Молча они с Тревором смотрели, как Берн заходит в лодку и быстро отплывает в открытое море. Он ни разу не обернулся и не посмотрел на них.
Фелисити упала на песок и разрыдалась.
— Прости меня, Флисси, — произнес Тревор сдавленным голосом. — Я, наверное, говорил неосторожно, но кто же мог подумать, что он стоит здесь и подслушивает!
— Ты все испортил, все — и уже ничего не поправишь.
— Почему? Я не понимаю, о чем ты.
Она села на песке и вытерла слезы.
— Нет, ты тут, конечно, ни при чем. Я тоже виновата. Надо было тебе сразу обо всем рассказать, а я этого не сделала. Мне казалось, что это чудесный жаворонок, а теперь он умер прямо у меня в руках.
— Ты имеешь в виду, что у вас с Берном уже возникла симпатия, да?
— Да, можно и так сказать. Он пообещал на мне жениться. Это было до его поездки в Рим. Теперь он ни за что не поверит, что я тоже люблю его. Господи, зачем, зачем я его полюбила! — закончила она хриплым, искаженным болью голосом.
— Но я же не знал, — пристыженно прошептал Тревор.
— Ах, если бы только… но в жизни все большие ошибки делаются именно так, — резко сказала она. — Если бы только мы не заболтались и заметили его яхту, если бы я узнала, что он возвращается на день раньше, если бы мы не распустили свои глупые языки…
Тревор взял ее за запястье.
— Флисси, не надо так горевать. Может, все обойдется и он через пару дней остынет. Давай относиться к этому как к шутке.
— А ты можешь представить, чтобы Берн Мэллори отнесся к этому как к шутке? — сурово спросила она. — Ладно, давай возвращаться домой. Я теперь вообще не знаю, как смотреть ему в глаза.
Тревор нехотя поднялся.
— Надеюсь, сестренка, что все еще образуется. Ты заслуживаешь хорошего мужа. — Он собрал полотенца, на которых они загорали, и отряхнул их от песка. — С другой стороны, может, он был и не тот, кто тебе нужен. Кто знает?
Фелисити попыталась улыбнуться. Тревор не хотел сделать ничего плохого, и она не имеет права винить его в том, что он не в состоянии был предвидеть.
— Я пойду пешком на виллу, — решила она. — Ты можешь вернуться на лодке в гавань, когда захочешь.
— Может, я возьму Зию и мы с ней покатаемся где-нибудь, — пробормотал он с несчастным видом. Фелисити понимала, что Тревору сейчас нужно было чье-то общество, и не стала возражать.
Пару часов она поработала в офисе Хендрика, потом пошла на ужин, чуть ли не молясь, чтобы Изабель оказалась на дежурстве. К счастью, в столовой была одна Луэлла, и так как она почти не говорила по-английски, они с Фелисити могли обмениваться только короткими вежливыми репликами. Сегодня вечером ей хотелось побыть одной.
Измученная беспощадным самобичеванием, она винила во всем свой непослушный язык гораздо больше, чем невинные подстрекательства Тревора. Однако ведь может быть и так, что ее непослушный язык на самом деле спас ее от многолетних мук и страданий. Что, если Тревор прав? Допустим, она сказала бы «да», а потом Берн продолжал бы бегать за каждой смазливой мордашкой? Впрочем, она понимала, что просто пытается утешить себя этими размышлениями. Тонкая хрупкая ткань мечты была разорвана в клочья.
На следующее утро она думала только о том, где ей взять сил, чтобы, увидев его в следующий раз, обойтись без неловких сцен, но в течение нескольких последующих дней их пути ни разу не пересеклись.
Фелисити жалела, что сразу же не обсудила вопрос о плате за лечение. Раньше Хендрик говорил ей, что лучше перевести деньги в Лондоне, чем связываться с местной валютой.
— Берн назначает оплату в фунтах, — заверил он Фелисити. — Так что все будет просто. Если у вас на счете в лондонском банке недостанет средств, ваш друг мистер Фирт переведет недостающую сумму.
Однажды утром она решила посетить кабинет Берна.
— Я поговорю с ним, — сказала ей секретарша.
Через минуту появился Берн.
— Я сообщу вам о своем гонораре через Хендрика, — произнес он таким ледяным тоном, что ей показалось, будто ее ударили хлыстом. — Об этом была договоренность еще до того, как вы сюда прибыли, мисс Хилтон.
Глаза ее тут же наполнились слезами.
— Очень хорошо, — ответила она отрывисто. — Тогда я обсужу это с доктором Йохансеном. Благодарю вас.
Не успела она договорить, как Берн вернулся к себе в кабинет.
Фелисити протянула секретарю конверт:
— Прошу вас, передайте это мистеру Мэллори. В конверте лежали пять тысяч лир, ее долг за проигранное пари, когда они поспорили насчет содержимого «контрабандного» ящика.
Фелисити вышла на улицу как во сне. Ей хотелось немедленно уехать в Лондон, но она была вынуждена оставаться в клинике, поскольку Тревор все еще проходил лечение. Фелисити решила, что будет всячески скрывать свои чувства.
Однако она недооценила наблюдательность окружающих, в том числе Изабель.
— Что произошло у вас с Берном? — спросила ее Изабель как-то вечером, когда обе девушки стояли у Фелисити на балконе. Изабель зашла к ней якобы для того, чтобы попросить тени для век, но Фелисити знала, что это только предлог.
— У нас с Берном? — повторила Фелисити. — А что у нас могло случиться?
— Ну, не знаю, мне казалось, у вас наладилось взаимопонимание, — ответила Изабель спокойно. — Во всяком случае, пока он не поехал на ту конференцию. Когда его не было, ты была такая непостижимо счастливая, что я даже решила, будто ты рада его отсутствию.
— А разве я была счастливая?
— Очень. Он даже сказал об этом в то утро, когда уезжал. Я ходила к берегу провожать его.
Тут сердце Фелисити едва не остановилось. Изабель ходила провожать его в гавань! Что же тогда должен был думать о ней Берн, раз она даже не удосужилась встать пораньше!
