Но что-то должно случиться, размышляла Идэйн, зашнуровывая корсаж. Воспоминание о поцелуях Асгарда было настолько живо в ее памяти, что пальцы ее дрожали и не слушались, когда она пыталась расплести косы и расчесать волосы, чтобы они свободно ниспадали на плечи и спину.
Почему он сделал это? Он желал ее. Эти слова были пугающими сами по себе. Идэйн не могла допустить ничего подобного – ее мысль работала только в одном направлении: как вырваться из тюрьмы, в которой ее держали тамплиеры. А это была самая настоящая тюрьмы, пусть даже в монастырском помещении.
Высокий тамплиер остановился, глядя на нее, потом открыл дверь. Белый кот, которому надоело сидеть взаперти, помчался по вымощенному камнем переходу, ведущему в зал собраний. Когда Идэйн и рыцарь дошли до лестницы, ведущей в зал, кот уже ждал их там.
Зал собраний помещался под круглой церковью тамплиеров. Особенностью архитектуры этого ордена были круглые церкви с алтарем посередине, и эта архитектура славилась во всем мире. Лестница освещалась дымными факелами в каменных держателях на стенах, а за залом собраний помещались склепы, тонувшие в темноте.
Кот прекрасно знал дорогу, и Идэйн поспешила за ним. Ей хотелось идти впереди де ля Герша. Когда тамплиер отворил дверь, кот метнулся вперед и оказался в центре многолюдной комнаты. Он прыгнул на руки монаха в рваном коричневом облачении, который поймал его на лету и начал внимательно разглядывать серьгу в его ушке, потом прижал кота к себе и принялся поглаживать его головку, будто они были старыми знакомыми.
В зале было с полсотни тамплиеров. Когда Идэйн в сопровождении де ля Герша вошла в него, то заметила, что взгляды всех обратились к ней. Командор стоял возле монаха в коричневом облачении. Голова его была покрыта белым остроконечным капюшоном, а лицо маской, в которой были прорези для глаз и рта.
Идэйн и прежде случалось видеть командора в этой белой маске. Никто ей не объяснил, почему он, бывший также и магистром ордена, надевал маску, появляясь в этом подземном зале собраний, и она решила, что это часть ритуала, предшествовавшего ее допросу.
– Она очень красива, – заметил монах в коричневом. У него был глубокий выразительный голос. Не выпуская из рук кота, он сделал Идэйн знак приблизиться.
Идэйн протиснулась к нему сквозь толпу рыцарей-тамплиеров. Когда она подошла к монаху достаточно близко, то заметила на его груди огромный золотой крест и золотое колесо – символ солнца. Идэйн почувствовала, как в ее сердце зашевелилась слабая надежда, и она смотрела на монаха во все глаза.
Идэйн припомнила, что монахини в монастыре Сен-Сюльпис говорили, что монахов ирландского ордена Кадди осталось немного. За всё долгие годы, что она провела в Сен-Сюльписе, только двое из них посетили монастырь. Это были двое стариков, державших путь из Ирландии, и провели они в домике для гостей всего одну ночь, прежде чем снова отправиться в путь.
Сестры много дней судачили о том, что стало с орденом Калди, некогда бывшим могущественным оружием святой матери-церкви. Папа римский не жаловал немногие из оставшихся монастырей ордена Калди и не поощрял некоторые их странные обряды, например, то, как они праздновали Пасху и другие святые праздники, которые совсем не совпадали у них с римским календарем.
И это было только одно из различий. Существовало глубокое убеждение, что у ирландских монахов есть жены и любовницы. Ходили даже слухи, что епископ Клонмакнуаза служил мессу с помощью своих пяти взрослых сыновей!
Судя по тому, что рассказывали сестры, сотни лет назад, когда варвары захватили Рим и держали святейшего отца в плену, ирландские монахи процветали в молитвенных домах и монастырях в своей мирной, далекой островной стране. В конце концов Ирландская церковь набрала такую силу, что в то время как Римская ослабела от нашествия варварских орд, только отцы Ирландской церкви и были в состоянии посылать своих миссионеров и ученых богословов ко двору франкских королей и даже к самому Карлу Великому, а также в Саксонию обращать в христианство германцев. В большинстве славных и процветающих мужских монастырей Ирландии обучали греческому и латыни, изучали Виргилия и Аристотеля, а также выпускали великолепно иллюстрированные и раскрашенные святые книги в золоченых переплетах. И церковь в Ирландии стала почти такой же могущественной, как в самом Риме.
Но, как всегда бывает, все изменилось. Римская церковь наконец обрела прежнюю силу с помощью тех самых королей, которых ирландские монахи Калди наставляли в вере.
Отцы Калди согласились, подчиняясь решению синода, отказаться от своих древних обрядов и следовать канонам Римской церкви, совершая литургию по римскому образцу, ибо за долгие десятилетия они далеко отошли от требований святой Римской церкви.
Идэйн засмотрелась в странные, янтарного цвета глаза ирландского монаха. Он был не так стар, как те монахи Калди, которых она помнила. Скорее среднего возраста, с длинным, несколько плоским носом и широким ироничным ртом. Высокий, довольно плотный широкоплечий мужчина.
Особое внимание Идэйн привлекла его тонзура, ничуть не похожая на тонзуры римско-католических монахов. У тех было принято выбривать ее на темени, и она имела круглую форму. Монахи же Калди следовали манере древних друидов, выбривавших голову от уха до уха. У этого монаха тонзура была именно такой.
«Откуда тамплиеры раздобыли его? – удивлялась Идэйн. – И, Матерь Божия, зачем?»
Идэйн смотрела, как его большая рука с шишковатыми пальцами продолжает поглаживать серьгу в ухе белого кота.
– Ах, Фомор, – бормотал он коту, – как же ты ухитрился найти последнего из своих старых друзей?
Тишина в зале собраний нарушалась беспокойным шепотом, пробегавшим, как рябь на воде, по рядам тамплиеров. Идэйн почувствовала, как за ее спиной Асгард де ля Герш шагнул в ее сторону. Кот уселся у ног монаха и терся об его одежду, прикрыв глаза, ставшие теперь похожими на щелочки.
Ирландский монах огляделся по сторонам своими острыми проницательными глазами. И в зале наступила тишина.
– В Книге Вторжений написано, – сказал он, – что дети Фир Болг пришли в Ирландию из земли древних греков и жили в Эйре в мире и довольстве. Они возделывали земли, насаждали сады, и каждый из них носил с Собой кожаный мешок, в который собирал землю. Позже они делали из нее террасы, огромные террасы, и выращивали великолепные плоды. Урожаи у них были огромными. Земля их была как земной рай, и при них Ирландия стала зеленой, в ней было множество каменных святилищ, где они молились своим древним богам. Фоморцы ставили стоймя огромные камни и выстраивали из них кольца, какие можно видеть и теперь.
Когда он смолк, тишина, казалось, эхом отразилась от каменных сводов. Кот с мурлыканьем продолжал тереться о его ноги.
– Потом пришли племена, поклонявшиеся богине Дану, – продолжал свой рассказ ирландец. – Их звали Туата де Данаан. Они были высокими и светловолосыми и одарены необычайной красотой. Они спустились в Ирландию на туманном облаке, поэтому фоморцы их не видели, пока эти светловолосые Туата де Данаан заполонили всю их землю и захватили все их королевства.
