Сильвия бросила взгляд на часы, стоявшие на каминной полке.
– Посреди ночи-то? Боже! Да никто и не подозревает, что я вышла из дома.
– А ваш хозяин?
– Он давным-давно в своей постели – один, как и вы. Похоже, самые завидные лондонские холостяки спят в одиночестве гораздо чаще, чем можно предполагать. Он возил меня кататься на коньках в Сент-Джеймсский парк. Никогда в жизни я не получала большего удовольствия. И, возможно, он какое-то мгновение веселился не меньше меня. Мы резвились на замерзшем канале вместе с несколькими другими непоседливыми молодыми людьми и одним перевозбужденным псом. Пока он чистил свою лошадь, я выбралась из дома через крышу.
– Через крышу?
Откровенно бравируя, Сильвия прислонилась плечом к облицовке камина.
– Да. Веселое занятие. Пока я не ввязалась в затеянную вами историю с переодеванием, я даже не подозревала, как много я упустила из-за того, что девочка. Известно ли вам, что мальчишки имеют обыкновение бегать, и визжать, и кататься на льду как совершеннейшие идиоты? Ну разумеется, известно. Вы же сами были когда-то мальчишкой!
– Будучи старшим сыном герцога, я наслаждался свободой не совсем в том объеме, что слоняющиеся по улицам сорванцы...
– Но я-то вышивала по канве, ваша милость. По канве! Он засмеялся.
– Вы сумели научиться и другим вещам. Она усмехнулась.
– Да, но не кататься на коньках и не лазать по крышам.
– Это не игра, Сильвия. – Герцог сжал рукой свой подбородок. – Я получаю твои донесения, как мы и договорились. Ты не должна являться сюда лично – через крышу ли, другим ли каким путем.
– Да. Я пришла сообщить вам, что для меня миссия закончена.
Он пронзил ее взглядом.
– Что? Ты думаешь, он заподозрил тебя?
– Нет! Если он пошлет своих агентов на континент, то узнает только о безупречном и обыкновенном прошломДжорджа Уайта, весьма заурядного молодого человека. Даже если б он и открыл, что я женщина, его шпионы не смогли бы узнать ничего.
– Тогда почему?
Она оттолкнулась от камина и принялась расхаживать по комнате.
– Вы знали меня еще в Вене. Знали меня и раньше, в Париже, когда я все еще была замужем за графом Монтеврэ...
– Вы самое прелестное создание из всех, кого мне доводилось видеть, – заметил герцог.
– И потому вы оказались тут как тут, чтобы подобрать обломки кораблекрушения после смерти Монтеврэ. Я вам благодарна. Я благодарна, что вы предоставили мне возможность зарабатывать себе на жизнь, не выходя снова замуж.
Тиканье часов казалось очень отчетливым в наступившей тишине.
– Я не мог жениться на тебе... Сильвия улыбнулась.
– Чтобы человек, который должен стать герцогом, и вдруг женился на разоренной, безвестной вдове без гроша в кармане? Нет, конечно, вы не могли жениться. С трудом могу себе представить, как вы вообще могли всерьез о таком думать.
– Я думал, – оповестил он, – когда впервые увидел тебя.
– Только потому, что вам незадолго до того разбила сердце какая-то дама здесь, в Англии. Боже, муж имеет полную власть над телом своей жены, над ее личностью, ее деньгами и ее детьми. Вы вернули мне возможность называть мою жизнь моей собственной. Я бы и не согласилась ни на что другое.
– Тогда зачем же бросать миссию на полдороге?
– Потому что за все прошедшие с того времени годы я только изредка имела возможность проявить такие простые качества, как заботливость и великодушие, и никогда не могла наслаждаться ни настоящей дружбой, ни подлинной страстью. Однако я так увлекалась самой игрой, что почти ничего не замечала. А сейчас заметила.
– Почему ты вдруг сейчас решила, что тебе необходимо нечто большее?
– Не знаю. Знаю только, что вы натравили меня на человека, который по-настоящему знает толк в таких вещах...
У него побелели костяшки пальцев. Кресло с грохотом повалилось назад, и Ившир вскочил на ноги.
– Давенби?!
Она поспешила высказаться:
– Я не верю, что Давенби убил вашего брата. А даже если и убил по какой-то несчастной случайности, я не верю, что он намеренно разорил его. У Дава есть тайны, верно. У кого же нет тайн? И он определенно именно таков, каким вы описали его во всех остальных отношениях. За исключением одного: теперь, прожив с ним под одной крышей некоторое время, я не верю, что он – воплощенное зло.
– Он и тебя обморочил! – прошипел он наконец.
– Вы ошибаетесь, ваша милость.
Ившир схватил часы с каминной полки и швырнул их об пол. Стекло разбилось, и позолоченные стрелки рассыпались по ковру. Он круто обернулся к ней.
– Я не ошибаюсь! Господи, спаси и сохрани нас! Неужели ты и вправду думала, что дьявол покажется тебе чернее при более близком с ним знакомстве?
На ребре ладони, сжатой в кулак, алел порез. Не решившись заговорить, Сильвия только молча протянула свой носовой платок. Герцог взял платок и обернул им пораненную руку.
– Напротив, мадам, в том-то и заключается опасность авантюры, что дьявол покажется вам столь соблазнительным, что вы влюбитесь в него и станете клясться всеми святыми, что он сущий архангел. Я предупреждал вас!
Сильвия упрямо не отводила взгляд от его лица, хотя ее и потрясла до глубины души сила его ненависти.
– Я не влюблена. Но если даже и так, разве всякий его добрый поступок все равно свидетельствует о развращенности?..
Герцог подошел к своему столу. Со щелчком отпер ящик стола.
– Боже мой! У меня довольно доказательств, если ты желаешь доказательств, Сильвия. – Он стал вынимать связку за связкой бумаги. Он набросал целую груду, а затем вернулся к камину и уставился на погубленные часы. – Ты ведь знаешь его почерк?
– Да, конечно.
– Тогда прочти документы. – Подбородок герцога дернулся словно от боли. – Да, прочтите их, мадам! А потом уж говорите, что я ошибаюсь!
Она села за письменный стол и принялась читать, заставляя себя вникать в смысл ужасных слов, вероломных предложений. Документы жгли ей руки. Письма к брату Ившира, лорду Эдварду Вейну, в которых обещались несказанные богатства. Весьма запутанный план нового предприятия, связанного с торговлей русской пушниной!
Страница за страницей обличающих документов.
И все, несомненно, написаны почерком Дава.
Те самые густые черные чернила, которыми писались душераздирающие послания к Мег, колонки цифр в гроссбухах, говорившие о силе и очаровании писавшего. Его обещания представляли собой всего лишь хитросплетения фальсифицированных капиталовложений, гарантирующих разорение. И каждый этап тщательно, злонамеренно и с большой изобретательностью спланирован. На глазах у лорда Эдварда его грандиозное богатство растаяло без следа.
