В глазах ее загорелась страсть. Возбуждение охватило обоих, и вспыхнул огонь желания. Сильвия откинула одеяло.
– Ну, тогда, может, нам следует пожениться в прекрасном месяце мае? Когда расцветут цветы, о которых мне рассказывала моя мать?
Он откинул голову и прикрыл глаза.
– Так ты выйдешь за меня?
Она склонилась над ним, губы ее прижались к его губам, и он не стал требовать другого ответа.
Калужница, лютик, горицвет, смолевка, кукушкин цвет, вероника, журавельник и дикая горчица цвели во всем своем многокрасочном великолепии по всему поместью Мег. Фиалка собачья и лесной анемон уже отцвели, а от подснежников и нарциссов давно уже остались только листочки. Они отступили перед весенним натиском буйной майской зелени.
Дав и Сильвия, направлявшиеся в Грэнхем-Холл, ехали рядышком по тому самому мосту через речку, возле которого лорду Хартшему когда-то пришлось выбираться из-под своих саней. Впереди виднелись ухоженные сады Мег: вон живая изгородь лабиринта, в центре которого они с Сильвией три дня назад предавались любви под благосклонными взглядами Афродиты; а вон оранжерея, в которой они на следующий день собирали цветущие веточки – как раз накануне дня их свадьбы, и там они любили друг друга среди белых лепестков.
Дав совсем поправился. От выстрела Берты остался только бледный шрам. Завтра они с Сильвией отправятся в Озерный край, где мать Дава, Элизабет, поджидала молодую невестку. По пути они заглянут и в имения, которые Ившир передал им по акту и как компенсацию за то, что совершил его брат, и в качестве свадебного подарка.
Обе лошади, и Абдиэль, и серый мерин Сильвии – подарок Мег, – спокойно шли рядом. И копыта их звенели по камням моста.
На повороте дороги, где когда-то лорд Боун на мгновение появился в свете костра как сверкающий зеленый жук, их поджидал Таннер Бринк верхом на своем серо-коричневом пони.
– Так, так, так, – улыбнулся он ослепительной улыбкой от уха до уха. – Брак всем нам, похоже, пошел на пользу. А вот твоя родная маменька не венчалась в церкви с твоим папашей, мистер Давенби, хоть он женился на ней, и еще как, не хуже, чем и я на своей дорогой французской женушке. Да, родители, которые зачали тебя, венчались вокруг ракитового куста. Кому ж и знать, как не мне. Я сам присутствовал на их свадьбе.
– Ты знал моих родных отца и мать? – Дав сам удивился, как мало его поразила новость Таннера. – Впрочем, мне давно бы следовало догадаться.
– Следовало, следовало. – Цыган подмигнул. – Твой папаша приходился кузеном моей маменьке. А то почему бы еще я стал возиться со столь беспокойным юнцом все годы?
– Что ж, сэр, то же могу сказать и про себя – и вы товарищ не из спокойных. Но что же случилось с моими родителями? И откуда взялась золотая погремушка?
– Погремушку украл для тебя твой родитель. Что же до того, что с ним случилось, – так он кончил на виселице. И, должен сказать, даже и на виселице он смотрелся молодец молодцом, однако маменька твоя такого горя не пережила и померла.
Дав сидел молча, словно вознося молитву за упокой бедных родительских душ. Сильвия взяла его за руку, как бы успокаивая.
– Но где же он ухитрился украсть такую ценную вещь? – спросил Дав.
– Как где? В поместье у Ивширов. Он лошадь туда ходил отводить, увидел, что на дорожке такая вещица валяется, ну и взял. У Ивширов столько всего было, стали б они искать безделицу?
– Но они все-таки хватились?
– Нет-нет! – ответил Таннер Бринк. – Они и правда не заметили пропажи. А повесили твоего папашу за кражу лент – он стянул их на следующий день на ярмарке. Ну, так ты и остался сиротой, оставленный под кустом в корзине. Я хотел забрать тебя к себе, да увидел, как славно ты пристроился у сэра Томаса и его жены. И Таннер Бринк протянул Даву руку.
– Я не жалею ни о чем, – кивнул Дав, пожимая ее.
– Впрочем, в тебе все равно довольно много от шалопая, – заверила Сильвия.
– И по всему миру бродят мои кузены и кузины! – засмеялся Дав. – А как вы, мистер Бринк, счастливы со своей Бертой?
– Ну кому нужно это счастье? – ухмыльнулся Таннер Бринк. – Нам не скучно вдвоем, а такое куда важнее. А вы счастливы?
– Мы так счастливы, что больше и невозможно, мистер Бринк! – ответила Сильвия. – Корзинка, в которой мать Дава оставила его, станет люлькой нашему первенцу, и он будет без всякого страха играть погремушкой Ивширов.
– Но почему, черт возьми, вы считаете, что счастье может быть скучным? – спросил Дав.
– Я так не считаю, – ответил цыган. – Насчет скуки вы лучше у герцога спросите. Он-то и послал меня за вами. Его милость и миледи желали бы знать ваше мнение вот по какому вопросу: подлинная страсть кончается после свадьбы или только начинается?
Дав встретился взглядом с Сильвией. И вдруг они оба принялись смеяться. Абдиэль зафыркал, тряхнул головой, забеспокоился и мерин Сильвии, так что удила зазвенели, как бубенцы свадебного кортежа. Они смеялись и смеялись. Перепуганный заяц выскочил из травы и умчался по зеленому лугу куда-то в лето.
– А вы, черт возьми, как думаете, мистер Бринк?
