Чарли П давно не платил за квартиру, его почтовый ящик забит доверху, а в контейнере возле грузового лифта давно не видно мешков с мусором. Швейцар по прозвищу Большой Джордж вместе с управляющим, постучав предварительно в дверь Чарли П и не получив ответа, вскрывают замок универсальным ключом-отмычкой. К огромному удивлению обоих, впервые, если им не изменяет память, они замечают на лице Чарли П блаженную улыбку.
– Мы просто решили проверить, как вы тут, – говорит управляющий.
– Объясните, – вмешивается в разговор Большой Джордж, – что случилось? Я не припомню, чтобы когда-нибудь прежде видел вас таким счастливым.
– Я наконец нахожусь в полном мире и согласии с самим собой, – говорит Чарли П. – Разве вы не заметили? Я умер полгода назад.
Лучше подготовиться заранее
Еще в молодости Чарли П заказал крепкий сосновый ящик. Ящик вышел на славу: точно по его мерке, причем были учтены даже такие детали, как усыхание тела по мере старения, а также посмертное поражение грибком и плесенью и затем гниение и разложение – процессы, которые неизбежно начнут происходить с Чарли П в результате долгого неподвижного лежания на спине в течение многих лет; не говоря уж о полном распаде плоти и окончательном ее уничтожении земляными червями, которые в изобилии водятся на глубине шести футов.
Но пока Чарли П пребывал в нашем мире и некоторое время жил среди нас, он соорудил специальную тележку на колесиках, установил на нее гроб и повсюду таскал его за собой. Никто и никогда не видел Чарли П без этого ящика на колесах, они были неразлучны, как калека и инвалидное кресло. Спускался ли Чарли П рано утром к почтовому ящику, или шел во второй половине дня на службу (работая агентом по продаже недвижимости, он занимался махинациями с ветхими домами, выдавая их за новые), страдал ли от невыносимых мук безответной любви, смотрел ли по телевизору репортажи из горячих точек планеты или просто заходил в кондитерскую выпить чашку кофе, – его сосновый ящик, поскрипывая колесами, следовал за ним по пятам. «В конце концов, – говорил Чарли П, – я не становлюсь моложе, рано или поздно явится отвратительная старуха с косой и постучит в мою дверь. Лучше подготовиться заранее».
Мрачный пессимист, пророк и провидец – на этот раз он не ошибся. В день, когда ему исполнилось двести восемнадцать лет, Чарли П умер и, подобно иным представителям рода человеческого, был отправлен на вечный покой. Но, несмотря на все его тщательные приготовления, выяснилось, что Чарли П был не прав: его представление о смерти оказалось столь же ошибочным, как и восприятие жизни. «Знаете, – говорит он всем, кто навещает его могилу, – смерть во многом переоценивают». Она не оправдала ожиданий Чарли П. Мало того, что он по-прежнему лежит в том же сосновом ящике, так еще до него доносится бесконечная ругань друзей и родственников, которые ссорятся по поводу завещания и наследства, злобное шипение ревнивых жен и любовниц, которые никак не могут решить, кого же на самом деле любил усопший, препирательства братьев и сестер, выясняющих отношения возле гроба родителя, и склоки бывших партнеров по бизнесу, которым предстоит расхлебывать кашу, заваренную покойным. Никакой разницы – та же вражда и неприязнь, злоба и зависть, которые окружали его при жизни, в некотором смысле даже хуже – сам-то он не может принять участие в общем движении – у гроба больше нет колесиков.
Серьезные сомнения
Всю жизнь Чарли П с нетерпением ждал дня собственных похорон. Но когда этот знаменательный день пришел, Чарли П постигло глубокое разочарование. С первой же секунды, как только он переехал на новую квартиру, у него возникли серьезные сомнения – стоит ли оставаться здесь навсегда и делать ее местом своего постоянного жительства.
Холод и промозглая сырость, отсутствие отопления, освещения и горячего водоснабжения – это еще куда ни шло, но здесь, внизу, Чарли П совершенно не может дышать, ему катастрофически не хватает свежего воздуха. И конечно же, страшно угнетает теснота – просто повернуться негде, на все про все пятьдесят восемь с половиной квадратных футов. Да еще в сочетании с замкнутым пространством – никаких тебе чудесных видов из окна – только четыре стены. И совершенно нечем заняться и не с кем поговорить, кроме как с самим собой, – Боже, какая тоска! – и конца-краю этому не видно. Он здесь надолго – навсегда. Разве этого он ждал всю жизнь?
