Малика уставилась на него. Он говорил по-испански, но она понятия не имела, о чем это он. Он неправильно истолковал ее взгляд и нахмурился:
— А что? Вам не нравится Дуранго?
Она перевела взгляд на Отто и снова на высокого молодого человека. А потом расхохоталась, и ее смех мелодично раскатился по бару. Лицо высокого молодого человека словно растаяло, когда он его услышал.
Она соскользнула с табурета, улыбнулась молодому человеку и сказала:
— Я не понимаю. Hasta luego[36], Отто.
Молодой человек явно пытался собраться с мыслями, а она повернулась и вышла из бара.
Так завязалась новая дружба, заметно выросшая в масштабах в тот же самый день. Ближе к вечеру Малика и молодой человек, который сказал, что его зовут Текс, пошли прогуляться по дороге возле отеля, где был расчищен снег. Вершины гор вокруг них розовели. Малика дышала полной грудью.
— Мне нравится здесь, — сказала она так, словно он возражал.
— Вам понравится еще больше, если научитесь кататься на лыжах, — заметил он.
— Нет, нет! — Она смутилась, а затем быстро продолжила: — Я не могу платить за уроки. У меня совсем нет денег. Они мне не дают.
— Они — это кто?
Она шла рядом, не отвечая, и он взял ее под руку. Когда они вернулись в гостиницу, она согласилась, что Текс оплатит уроки, лыжи и костюм, при условии, что одежда будет куплена в городском магазине, а не в отеле.
Когда Малику экипировали, начались уроки; Текс не отходил от нее ни на шаг. Дайне вся затея совсем не понравилась. Она сказала, что это неслыханно, и попросила Малику показать ей Текса.
Малику обижало, что ее каждый день оставляют в одиночестве, и она не могла понять возражений Дайны. Сама она была в восторге от нового друга и договорилась, что они все вместе встретятся в баре: там она полчаса слушала, как Дайна и Текс говорят по-английски. Вечером Дайна сказала ей, что Текс нецивилизован. Малика не поняла.
— Он — идиот! — крикнула Дайна.
Малика рассмеялась, поскольку решила: это означает, что Дайне он тоже нравится.
— У него доброе сердце, — ответила она спокойно.
— Да, да. Вскоре ты узнаешь это доброе сердце, — с кривой усмешкой сказала Дайна.
Заметив, что интерес Текса к ней отчасти связан с тайной, которой, по его мнению, она окружена, Малика старалась рассказывать о себе как можно меньше. Он все еще пребывал в уверенности, что она — мексиканка и родственница Дайны, и та по какой-то причине ее опекает. Это заблуждение забавляло Малику, и она не пыталась его развеять. Знала она и то, что Дайна и Дафна убеждены, будто у нее с Тексом роман, и это ей тоже нравилось, хоть и не было правдой.
Порой Текс пил слишком много виски, хотя Малика и пыталась его остановить. Это, как правило, происходило в баре после обеда. В такие минуты он становился похож на рыбу, вытащенную на пляж. Его глаза наливались кровью, лицо оплывало, он сжимал ее руку и стонал: «О, моя сладкая!», Малике думалось, что так он выражает отчаяние. Она вздыхала, качала головой и пыталась утешить его, говоря, что скоро ему полегчает.
Уроки шли очень хорошо; Малика почти целые дни проводила на снегу с Тексом. Она бы и ела за его столом, но Дайна категорически запретила.
Как-то раз за обедом Дайна закурила и сказала:
— Завтра у тебя последний урок. В четверг уезжаем в Париж.
Малика заметила, что Дайна внимательно смотрит на нее: какое впечатление произведет это известие. А потому решила показаться слегка обескураженной — но не настолько, чтобы Дайне понравилось.
— Поездка была замечательная, — продолжала Дайна, — мы отлично провели время, но всему приходит конец.
— Así es la vida,[37]— прошептала Малика, понурив голову.
XII
В тот день после занятий Малика и Текс сидели рядышком на снегу, глядя, как сумерки опускаются на долину. Вдруг Малика расплакалась. Текс взглянул на нее в ужасе, потом притянул к себе, пытаясь успокоить. Всхлипывая, она повторила то, что сказала ей Дайна за обедом.
В его объятьях она поняла, что несчастна лишь потому, что не хочет с ним расставаться. Она опустила голову ему на грудь и сквозь слезы произнесла:
— Me quiero quedar contigo, Tex, contigo.[38]
Эти слова преобразили его. Он просиял и, поглаживая ее, сказал, что сделает ради нее что угодно на свете. Если она хочет, он заберет ее сегодня же ночью. Она перестала плакать и прислушалась.
Еще не встав из сугроба, они договорились уехать наутро, когда Дайна пойдет кататься на лыжах. Текс решил вообще не встречаться с Дайной, но Малика уговорила его оставить записку, которую сама же продиктовала.
Дайна, я не хочу сейчас ехать в Париж. Спасибо тебе и спасибо Дафне. Мне понравилась Кортина. Теперь я научусь кататься на лыжах. Я проведу некоторое время в Швейцарии. Счастливо, Малика.
Текс договорился, что большая машина с шофером, в которую поместятся многочисленные чемоданы Малики, заберет их в отеле в половине десятого утра. Все прошло гладко. Записку для Дайны Малика оставила портье. Вопреки ее опасениям, тот не упомянул о счете, а просто серьезно кивнул.
Когда Кортина оказалась позади, Малика сказала:
— Дайна очень рассердится.
— И я об этом думаю, — отозвался Текс. — Она нам не напакостит?
— Она ничего не может сделать. Она никогда не видела мой паспорт. Она даже моей фамилии не знает.
Это сообщение потрясло Текса, и он стал задавать Малике разнообразные вопросы, но она, радуясь прекрасному снежному виду за окном, отвечала, ничего толком не объясняя, и время от времени сжимала его руку, показывая на ту или иную деталь пейзажа; ей удалось отделаться от его расспросов так, что он и сам этого не заметил.
Они пообедали в маленьком ресторанчике в Меццо-ломбардо. Официант принес бутылку вина и наполнил два бокала.
— Нет, — сказала Малика, отстраняя бокал.
— Твоей подруги Дайны нет рядом, — напомнил ей Текс. — Ты можешь делать что угодно.
— Дайна! — фыркнула она. — Что такое Дайна рядом со словом Божьим?
Он заинтригованно уставился на нее, но не стал расспрашивать и выпил всю бутылку сам, так что когда они снова сели в машину, был счастлив и расслаблен. Пока они катили на юг по автостраде, он тискал ей руку, ерзал по ее шее губами и напоследок пылко поцеловал. На большее Малика и не надеялась.
XIII
За ужином в Милане он на ее глазах выпил две бутылки вина. Потом несколько стаканов виски в баре. В Кортине она умоляла его остановиться, но в эту ночь решила не обращать внимания на то, что он мало-помалу пьянеет. Вместо этого она стала рассказывать ему запутанную историю, которую знала с детства, — о женщине-вурдалаке, обитавшей в пещере и выкапывавшей свежепогребенные трупы, чтобы вырвать у них печень. Заметив, что он совершенно ошеломлен, она остановилась на середине рассказа.
