– Это дурацкая история, в которой я не виноват. Меня…
– Да, я в курсе, – перебил Антон.
– Меня просто развели. – Николай Андреевич вспомнил жутко вульгарное, но идеально отражающее происшедшее слово.
– Это Питер. Здесь даже мосты разводят. Не то что людей.
Антон опять покровительственно коснулся Карины, которая, как хотелось думать Николаю Андреевичу, вынужденно рассмеялась на шутку олигарха. И тот продолжил мысль:
– Но, скажу вам, не только в Питере разводят. Вот мы сейчас занимаемся проектом «Сочи-2014» (слышали, наверное?) – хотим Олимпиаду у себя провести. Так у России конкурент – Зальцбург. Мы всем этим инспекторам из МОКа про нашу инфраструктуру рассказываем, а австрийцы в ответ сказочки про Моцарта сочиняют – дескать, он в Зальцбурге родился да в пять лет первый менуэт придумал, и поэтому там до сих пор все такое прекрасное и музыкальное. Но при чем тут Моцарт и Олимпиада? – У Антона, кажется, даже пробор потерял прямолинейность. – Моцарт что, мировые рекорды устанавливал? Что, по его симфониям фигуристы кататься будут, а лыжники по операм побегут коньковым шагом? Абсурд! Разводка, как вы говорите. Так что боремся сейчас и против Моцарта тоже. Через месяц выборы. Тревожно. Такую работу проделали…
Приобщенный к олимпийской стычке Моцарт в сбившемся парике размахивал огромной виолончелью и крушил ею подъемники на склоне. Он мочился на белейший снег, по которому бежали зардевшиеся биатлонистки. Он с грохотом испражнялся туда, где полосатый арбитр готовился произвести стартовое вбрасывание шайбы. И после всех этих деструктивных художеств австрийский гений застегнул ширинку и промурлыкал бравурный марш. Он всецело был на стороне врагов России, и прощения ему не было. Николай Андреевич и не пытался его защищать. В конце концов, он сам вляпался!
– А какие у вас творческие планы? – Антон приостановил поток фантазии композитора.
Его доброжелательный интерес получился жестоким, потому что вопрошаемый не имел не только творческих, но и жизненных планов. Даже самых примитивных. И Антон непроизвольно указал ему на душевную деградацию. Он даже умудрился позабыть о сюите в честь Карины!
– Я, собственно, к чему клоню. – Антон выручил растерявшегося Николая Андреевича. – В октябре сборная России играет в «Лужниках» с Англией. Решающий матч цикла! Там и до выборов в Думу, кстати, недалеко. В общем, ажиотаж намечается приличный. Мне бы очень хотелось, чтобы к этой игре у наших болельщиков был свой гимн. Понимаете, чтобы торжественный, но не заумный. С запоминающейся мелодией, но не попсовый. Чтобы люди искренне пели на трибунах. От души. Нет, на PR, само собой, бюджет выделим. Солидный! И все это я к тому, что… А вы бы не хотели написать этот гимн?
Карина захлопала в ладоши и толкнула Николая Андреевича в бок, стадион взревел – сборная России снова появилась на поле. Официант подлил вина.
– Я хорошо заплачу. – Антон испугался возникшей паузы. – Пятьдесят! Нормально? – Антон заволновался.
Но Николай Андреевич молчал. Молчал не потому, что высокое искусство в его лице было жесточайшим образом оскорблено предложением низменного свойства. Просто у него от волнения начались перебои с дыханием. Он набирал воздух в легкие, а потом сдувался, точно шарик первоклассника, который еще не может завязать по-настоящему крепкий узелок. В конце концов он хлебнул вина, приосанился, принял независимый, гордый вид, достойный носителя традиций русской интеллигенции, и выпалил:
– Почту за честь!
Март-июнь 2007 года
Отдыхай с Гусом Хиддинком
…если ты трудолюбив,
Прилежен, бодр и не ленив,
Тогда, согласно правил,
Тотчас потребуют, чтоб ты
Шлараффский край оставил.
Дурак, болтун и ротозей
Имеют звания князей.
Так вот вам, лодыри, совет:
Зря небо не коптите,
А всей компанией честной
В Шлараффию катите.
Ганс Сакс. Страна лентяев (Перевод Л. Гинзбурга)
Глава 1
В Европе человека оценивают по его деловым качествам: как проявляет себя в работе, чего добился на службе. В России человек создает себе репутацию тем, как он умеет отдыхать.
Гус интуитивно понял это уже в мае при обсуждении контракта с русским футбольным биг-боссом Виталием и группой инициативных олигархов с высокой социальной ответственностью. Обсудили общие вопросы, и тут, когда разговор зашел о его обязанностях, он забросил ногу на ногу и вальяжно раскурил длинную сигару. В бокале лениво плескалось что-то аристократически дорогостоящее. Пригубил. Пустил дым. Развалился в кресле, как в шезлонге. Вопрос о количестве дней в году, которые он должен отработать непосредственно в России, как-то сам собой отпал. Положились на его профессионализм – сам решит, сколько надо быть и какие матчи смотреть.
Довольно быстро стало очевидным, что усердствовать с визитами в Москву голландцу не стоит: все и так ясно – толковых футболистов на всю страну и двух десятков не наберется. Выбора, по сути, нет. И в расстановке тоже без особых вариантов. Три лучших защитника из ЦСКА. ЦСКА играть в четыре защитника не привык. О’кей – три так три. Пусть и в сборной будет так же. Вратарь – Акинфеев. Кто бы спорил! Тех, кому за тридцать, – культурно гнать. На первом сборе они ни одного рывка не сделали, даже из вежливости. Хиддинк забеспокоился: что с ними? И тут ему знающие люди приоткрыли глаза:
– Они такие деньги получают, Гус! Им не до рывков. Лоськов, Титов – они что, бегать будут? Несолидно как-то. Пусть Торбинский бегает.
– Торбинский? А кто это?
– Да из «Спартака». Полузащитник. Слева играет.
– И быстро бегает?
– Довольно быстро.
– Торбинский, Торбинский… – запоминал Хиддинк. – Тогда его надо к нам в сборную.
– Как скажешь, Гус.
– И правда, пусть тогда Торбинский бегает. Если он так хочет, – затосковал голландец.
Хиддинк дал простое упражнение: передача из центра поля во фланг, оттуда навес в штрафную и удар по воротам. Десять минут никто даже в створ попасть не мог. Потом помощники Гуса в процессе поучаствовали: Корнеев пошел к бровке, а Бородюк встал на подступах к штрафной. Разыграли мяч, и Саша положил два из трех.
Короче, смотреть не на что – так зачем напрягаться и приезжать сюда? А если будет что-то хорошее, запишут игру на DVD. Можно диск потом посмотреть. Как-нибудь. Хоть DVD-то у них тут имеется?
– Гус, зачем ты нас обижаешь? – улыбнулся биг-босс Виталий через переводчика. – Мы тебя завалим дисками. Любыми. И скоро откроем «Дом футбола». И у тебя там будет огромный кабинет. Даже не кабинет, а апартаменты. Можно сказать, собственный дворец. И полей в этом году мы открыли уже целых двадцать. «Подарим детям стадион!» – у нас так эта акция называется. И еще восемь полей в прошлом году.
