— Так вот каков молодой Кассий… Я много о нем слышал, — заметил Дидий. — И то, что я слышал, похоже, оказалось правдой. У меня есть и отчет о его посещении Рима в прошлом году. Он выставил себя полным дураком и чуть не был арестован за драку. Если бы его слуга не сказал тогда страже, кто он такой, были бы большие проблемы. Он из тех, кому не следует доверять. Будь он моим сыном, я бы высек его и отправил на галеры. Да, после такого визита мне стоит выпить вина…
Ко времени отправления в путешествие отряд Боудики увеличился до пятидесяти вооруженных воинов. В свиту включили семь поваров, были заложены четыре повозки с кухонными принадлежностями, большим запасом копченой и сушеной еды, ее драгоценностями, палатками и тканями для украшения шатра, а также всем, что она хотела подарить людям, с которыми собиралась встретиться. В другие повозки уложили одежду ее и дочери, игрушки для Каморры, принадлежности для принятия ванны, дары королям и королевам, ветви, листву и фляжки с водой из священных рощ и источников, чтобы умилостивить богов.
Ранняя в этом году зима выдалась холодной, воздух был насыщен влагой после осенних дождей и туманов.
Прасутаг и Таска пришли попрощаться с ними.
— Не могу поверить, что буду путешествовать со всем этим, — сказала Боудика, повернувшись и указав на свою небольшую армию. — Когда я была ребенком и путешествовала к священным местам с родителями, мы взяли с собой только то, что могли унести сами.
— Тогда ты была ребенком. Сегодня ты — королева, и люди должны видеть самую величественную и прекрасную правительницу во всей Британии.
Боудика кивнула.
Она любила своего мужа и знала, что будет по нему безмерно скучать. Он был мудрым, рассудительным и спокойным, особенно рядом с ней, всегда активной и беспокойной, но и ей теперь необходимо было научиться вести себя, как подобает королеве, хоть она уже и правила иценами много лет. И еще, она очень сильно будет скучать по своей дочери Таске. А Прасутагу будет не хватать Каморры.
Боудика помедлила перед тем, как сесть на лошадь. Она была одета как римлянка, она всегда облачалась в одежду матроны с тех самых пор, как стала королевой и приняла решение своего мужа жить с империей в мире, а не в войне. Она одевалась в римские одеяния при своем собственном дворе, и другие следовали ее примеру.
Однако, путешествуя по дорогам Британии, она должна была опасаться, что люди будут смотреть на нее с осуждением. Больше же всего ее беспокоило то, что правители, к которым она ехала и которые не одобряли ее дружбы с римлянами, могли отнестись к ней с гораздо меньшим уважением, чем если бы она выглядела как королева бриттов.
Угадав, что ее волновало, Прасутаг улыбнулся жене. Он подошел ближе, коснулся рукой ее ноги и мягко заверил ее:
— Ты удивительная женщина, Боудика, и настоящая королева своего народа. И другие вожди онемеют, встретив тебя на своем пути. Ты — пример, которому последуют все остальные.
Он произнес про себя молитву, поцеловал Каморру и посадил ее в седло, а потом попрощался с Боудикой и хлопнул по крупу ее лошади.
Они стояли неподвижно, отец и дочь, пока последняя повозка не скрылась из виду и тишина не воцарилась в саду. Затем повернулись и вошли в свой наполовину опустевший дом…
Процессия королевы иценов привлекала внимание крестьян в полях и жителей деревень везде, где она проезжала, и первый день не изобиловал событиями, ведь они двигались через земли, давно знакомые Боудике.
Первую остановку сделали через двадцать пять миль у подножия холма, на котором римляне построили деревянный форт Кантеллувел. До самой ночи они расставляли шатры, зажигали костры и готовили еду. Боудика с Каморрой поднялись на холм, чтобы поприветствовать римского военачальника.
Их встретили еще за палисадом с тремя караулами неряшливо выглядевших легионеров; все они были с копьями и смотрели подозрительно. Так как мать и дочь были одеты в римскую одежду, караульный спросил:
— Приветствую вас. Чего вы желаете?
— Боудика, королева иценов и друг Рима, со своей дочерью Каморрой прибыли посетить начальника укрепления и выразить свое уважение.
— Вы Боадицея? — спросил один из мужчин.
— Королева иценов. Немедленно скажите своему командиру, что мы желаем его видеть.
Стражники тут же исчезли со стены. Боудика с Каморрой слышали, как внутри раздавались крики, приказы и какое-то движение. Их визит явно наделал переполоху.
— Отлично! Именно так должна вести себя королева, и так должны ее встречать, — прошептала она своей дочери.
Через несколько мгновений тяжелые деревянные ворота распахнулись и появилась маленькая группа солдат. Один из них имел знаки отличия командира римской центурии. Он был на голову ниже прочих и коренастый, но исполненный сознания собственной значимости.
— Мое имя — Максимилий Вероник Африкан, центурион римской армии. Я приветствую Боади-цею, королеву иценов, и ее дочь. Соблаговолит ли госпожа отужинать с нами?
Боудика улыбнулась и покачала головой, так как слишком хорошо знала, какова на вкус еда римских солдат:
— Благодарю центуриона, но мои повара уже приготовили еду. Я пришла, чтобы выразить вам свое уважение, так как проезжаю через ваши земли, и уверить в своих самых добрых намерениях.
Римлянин улыбнулся:
— Госпожа, я знаю о вашем продвижении еще с полудня, мои гонцы донесли до меня эту весть.
— Не хотите ли вы и ваши солдаты разделить ужин со мной, Максимилий Вероник? Уверена, что ваша еда превосходна, но мои повара готовят мясо убитого сегодня оленя со свежими грибами, кореньями и клубнями в только что взбитом и посоленном масле, а также свежепойманную щуку, которую мы готовим в римском оливковом масле, и все это подается с фруктами из нашего сада, сохраненными в вине.
Она поймала голодный взгляд римлянина и с трудом сдержала улыбку.
— Моя госпожа, — сказал он, — я и два моих помощника будем счастливы присоединиться к вам. Мои люди останутся здесь, чтобы защищать местность.
Позднее вечером, после первого для него хорошего ужина, с тех пор, как римлян послали в глубь страны, центурион с Боудикой уселись под куполом звездного неба. Только случайные отблески света из какой-то далекой хижины нарушали глухую черноту леса и полей.
Римский солдат уже много выпил и с трудом выговаривал слова, но именно этого и добивалась Боудика.
— Нерон? — с трудом произнес он. — Я знаю только то, что не поселил бы свою дочь в одном с ним городе. Я слишком пьян и не должен говорить такое, но кое-что скажу моей госпоже. Хуже, в миллион раз хуже Нерона его мать. Вы ведь знаете, что она была женой проклятого императора Калигулы?
— Вы хотите сказать, его сестрой? — спросила Боудика.
— Я хочу сказать «его женой». Все, что исходит от этой семьи, может вызвать лишь отвращение. Калигула спал со всем, что шевелилось. Насколько я знаю, он спал с актером пантомимы Мнестером, со своими собственными сестрами Агриппиной и Друзиллой, с домашними собаками, кошками и лошадьми… — Центурион расхохотался и сделал еще один глоток вина. — Рассказывают, однажды он даже почтил своего коня Инцината как жреца и консула и сделал животному конюшню из слоновой кости и золотой кубок для вина. Чем они с конем занимались ночью, лишь богам известно.
