Его вес перестал давить на нее, но вместо того чтобы встать и одеться, он лег рядом с ней. Было настолько холодно, что от их мокрых от пота тел поднимался пар; однако ей было так жарко, что она отодвинулась от него – не потому, что прикосновение его кожи было неприятно, а потому, что ей нужен был воздух, чтобы не сгореть.
– Кто такой Кёнигсмарк? – спросила Александра через некоторое время, в течение которого никто из них не ощущал потребности говорить.
– Генерал Ганс Кристоф фон Кёнигсмарк, – уточнил Самуэль. – Ты еще никогда о нем не слышала?
– Нет.
– Откуда ты родом?
– Из Праги.
– Благословенная Богемия…
– Богемия знакома с Торстенсоном.
– Ах да… Фельдмаршал, который усилил армию, завербовав в нее полумертвых от голода крестьян, а вместо денежного довольствия выдал им разрешение на грабеж… Чьи солдаты все еще перекапывают кладбища в захваченных городах и снимают у мертвецов монеты с глаз и кольца с пальцев… Который во время марша на Ольмюц[32]разрешил солдатам облачиться в снятые с убитых священников рясы и приказал им размахивать католическими хоругвями… а в окрестностях Ольмюца приказал повесить, зарубить или запытать до смерти каждую живую душу.
Самуэль отвернулся и сел повесив голову – Александра не поняла, от стыда ли из-за того, что генерал Торстенсон был шведом, как и сам Брахе, или из-за того, что он, Брахе, был частью этой ужасной катастрофы под названием война и обрекал невинных на такую судьбу.
– Торстенсон, который в Ольмюце позволил своим офицерам по очереди насиловать дочерей богатых горожан, в то время как девушек из менее состоятельных семей отдали в распоряжение солдат… который бы непременно взял Вену, если б в войну не вмешались датчане и его армии не пришлось бы двигаться на север…
– Прекрати! – взвизгнула Александра.
– Кёнигсмарк, – бормотал Самуэль, – это человек, которого боятся даже такие, как Торстенсон.
– Да смилостивится над нами Господь!
– С чего бы это?
Александра закрыла глаза. Самуэль сейчас всего лишь озвучил ее собственные мысли, но все равно равнодушие в его голосе заставило ее содрогнуться. Она напомнила себе о пути через город, по которому пришла сюда.
– А ты? – спросила она. – Ты и твои люди? Сколько кладбищ вы перекопали?
– Единственное кладбище, по которому мы бродим, – наше собственное. Мы несем его в своих сердцах.
– Ты и твои люди подчиняетесь Кёнигсмарку?
– Разве ты не слышала, что у нас нет союзников? Мы никому не подчиняемся.
– Что делает здесь Кёнигсмарк?
– Знал бы – сказал бы тебе. Он спрятал здесь свою армию. Она невелика, и обозов меньше, чем обычно. Я бы сказал, это экспедиционное войско, подходящее для быстрого решительного продвижения. Куда – я не знаю. Мы прибыли сюда всего лишь несколько дней назад, и ты сама видела, что нам не позволено расквартировываться в том районе города, где стоит лагерем армия.
– Призраки Самуэля, – медленно произнесла она. – Отряд проклятых. Самуэль и сам тоже призрак?
Ей пришлось долго ждать ответа:
– Самый проклятый из всех.
– Ты не хочешь говорить об этом, да?
Самуэль приподнялся на локте и посмотрел на нее. Она увидела, что его глаза поблескивают в темноте. Он поднял руку и убрал прядь волос с ее лица.
– Кто послал тебя ко мне? – проговорил он. – Ангел, который появляется в самый темный ночной час.
– Я не ангел. А что касается темноты ночи, то она и есть та причина, из-за которой я пришла сюда.
– Ты искала меня?
– Нет. Или да. Возможно, я ищу тебя уже долгие годы.
Он покачал головой.
– Ты ищешь кого-то другого.
– Откуда тебе это знать?
– Ты звала его.
– Что?
– Кто такой Вацлав?
Жар, только что согревавший тело Александры, внезапно потерял силу.
– Что?!
– Он твой муж? Возлюбленный? Он здесь, среди солдат? Он погиб?
– Я что, произнесла… – Тем временем жар в ее теле уступил место ледяному ужасу, к которому примешивалось прохладное удивление ее собственного духа: «А чего еще ты ожидала?»
– И не один раз. – Ей показалось, что он улыбнулся.
Она стала торопливо собирать одежду. Внезапно ей стала невыносима сама мысль о том, чтобы лежать обнаженной рядом с Самуэлем Брахе. Он упал на спину и вздохнул. Пока она натягивала на себя юбку и лиф, а ее смущение постепенно становилось все менее смертельным, у нее появилась мысль. Мысль эта настолько не давала ей покоя, что она снова опустилась на колени возле него.
– Ты тут ни при чем, – неловко произнесла она и приложила ладонь к его щеке.
Она почувствовала, как под ее рукой его губы растянулись в улыбке.
– Тебе, неизвестный ангел, я прощу все.
– Когда-нибудь я все тебе объясню.
– По эту или по ту сторону ада?
– Где бы мы ни свиделись.
– Ангелы не попадают в ад.
– Падшие ангелы – еще как.
Он поцеловал ее ладонь.
– Неожиданно перспектива быть проклятым навечно показалась мне не такой уж и плохой…
Она озвучила мысль, которая недавно пришла ей в голову.
– Самуэль, – спросила она, – ты можешь вывести нас отсюда?
– Что-что?
– Мы должны идти дальше, в Вюрцбург. Это вопрос жизни и смерти. Но если фельдмаршал не хочет, чтобы пошли слухи о скрывающейся здесь армии, нам вряд ли разрешат покинуть Вунзидель.
– Конечно, нет, – медленно произнес он.
– Ты поможешь нам?
– Кто станет слушать Самуэля Брахе?
– Но ты ведь можешь по крайней мере попробовать?
– Это бессмысленно, мой ангел.
Александра попыталась подавить разочарование, но чуть позже поняла: если бы существовал способ незаметно покинуть город, разве Самуэль Брахе и кучка объявленных вне закона солдат не воспользовались бы первой же возможностью сбежать?
– Прощай, – сказала она и направилась к выходу.
– Люди всегда встречаются дважды. Говори «прощай» только после второй встречи.
Почти вопреки своей воле она остановилась и снова повернулась к нему.
– Прощай, Самуэль Брахе, – мягко возразила она. – Жизнь не пословица.
Выйдя на улицу, она расправила одежду и на мгновение замерла, пытаясь сориентироваться. Ей опять было так же холодно, как и раньше, но на этот раз у нее хотя бы оставалось воспоминание о том пламени, которое ненадолго подарил ей секс с Самуэлем Брахе. Солдаты вновь стояли на посту и разглядывали ее. С ужасом она поняла, что приключение с Самуэлем было только интермедией. Позволят ли ей солдаты уйти?
