– Нашей гостье дурно!.. – засуетились царевны… Вскоре Анжелика уже полулежала на коленях принцессы Эвдоксии, принцесса Марта распустила на корсаже гостьи шнуровку, принцесса Катрин растирала Анжелике виски уксусом…
– Вам легче?.. Вам легче?.. – взволнованно спрашивала принцесса Теодозия.
Анжелика приподнялась и попыталась улыбнуться:
– Да… да… мне лучше… В сущности, я не больна, я всего лишь… да, я всего лишь голодна!..
Она закрыла глаза. Принцессы вновь засуетились. Две служанки тотчас принялись накрывать на стол. Анжелику спешили накормить наваристой похлебкой, приготовленной на курином бульоне, жареным гусем, начиненным яблоками; мягким хлебом. Но несмотря на европейские одеяния царицы Софии и ее сестер, за столом у них также не принято было варить пищу с солью. Анжелике пришлось пользоваться большой деревянной солонкой, украшенной нарядной резьбой.
После вкусной трапезы Анжелика почувствовала себя усталой, глаза невольно закрывались. Принцессы гурьбой проводили ее в спальный покой. Служанка помогла ей раздеться. Постель представляла собой широкую деревянную скамью, покрытую несколькими пуховыми перинами. Усталая Анжелика тотчас заснула.
Когда Анжелика вновь открыла глаза после долгого, бодрящего сна, в комнате, поставленные на небольшом столике, горели две сальные свечи в серебряных подсвечниках. «Ночь…» – подумала Анжелика и сладко потянулась… Постель была в меру мягкой. Анжелика чувствовала себя окрепшей и отдохнувшей. Надо было обдумать свои дальнейшие действия. Она уже давно поняла, что Петр и София – смертные враги, но теперь ей сделалось ясно, что Петр и Наталия отнюдь не правы, рисуя портрет своей старшей сестры одною лишь черной краской. Несомненно София отличается умом и силой духа… Кто же из них может быть лучшим государем для Московии? Быть может, именно София, ведь она старше Петра и лучше знает жизнь… Затем Анжелика подумала, что, конечно же, София может лучше знать жизнь, нежели Петр, но ведь сама-то Анжелика покамест еще ничего не знает о московитской жизни!.. Впрочем, здесь, в этой московитской жизни, Анжелика имеет свои задачи. Она должна освободить сына и дочь!.. Анжелике предстоит нелегкая борьба! Надо будет принять сторону одного из претендентов на московитский престол. Но кого же выбрать?.. Петра или Софию?!.. Анжелика понимала, что пока еще не знает всего и, соответственно, не имеет возможности выбирать. И, стало быть, все ее размышления и предположения почти что совершенно бесплодны!..
Вошедшая служанка объявила Анжелике, что царица ждет свою гостью. Вновь последовали умывание, одевание, убор волос… На этот раз служанка проводила Анжелику в небольшой покой, где царица София сидела на пуховой постели. Волосы Софии, прекрасные, длинные и черные, были распущены по плечам, босые ступни прятались в ковровых туфельках. Царица Московии была одета в длинную рубаху, сшитую из самого тонкого полотна, поверх рубахи накинута была распашная одежда из мягкой шерсти, вышитая парчовыми нитями. При смутном свете свечей огромные черные глаза царицы казались еще больше. Она взмахом руки указала Анжелике на больше немецкое кресло, обитое красным бархатом и поставленное против постели. Анжелика тотчас опустилась в кресло и положила руки на подлокотники. Служанка подвинула столик с чашками и кувшином вина, поставлено на столике было также и деревянное блюдо с прекрасными спелыми зимними яблоками. Новый нетерпеливый взмах царицыной руки отослал служанку. Когда царица и герцогиня остались наедине, царица не спешила начать беседу. Большой белой рукой, на которой рукав соскользнул к самой подмышке, царица взяла с блюда красное яблоко и медленно ела. В покое, озаренном слабым светом свечей, явственно раздавался громкий хруст. Анжелика сидела, опустив голову.
– Что же вы, – нарушила молчание София, – берите яблоко…
Анжелика оценила деликатность своей венценосной собеседницы. Хрустя сочным яблоком, Анжелика почувствовала себя гораздо свободнее. Она поглядывала искоса на царицу, решив доесть яблоко одновременно с ней. И вскоре два огрызка были брошены на блюдо. Царица отерла руки белым платком, затем милостиво протянула платок Анжелике, которая не преминула им воспользоваться. Анжелика заметила, что царица встревожена и нервна. «Кажется, она хочет спросить меня о чем-то важном для нее, но отчего-то не решается!» – подумалось Анжелике. Царица и вправду колебалась, явно не решаясь заговорить о чем-то весьма серьезном… Тогда решилась Анжелика!..
– Ваше Величество! – начала она смело. – Ваше Величество! Вы любите память о вашей покойной матери, поймите и мои материнские чувства! Я не спрашиваю о моем сыне, он мужчина и сам должен быть кузнецом своей судьбы! Но я хотела бы спросить вас о моей дочери, она еще так молода!..
– Ваша дочь здорова и условия ее содержания вполне хороши! – Голос царицы звучал мрачно.
– Нельзя ли мне повидать ее? Материнские чувства… – Проговорила робко Анжелика.
– Замолчите! И ни слова о ваших материнских чувствах! – София говорила сухо и сурово.
Анжелика покорно опустила голову. Мысли суетливо метались в ее мозгу: «… Как я глупа!.. Как я могла забыть о ее сыне!.. Зачем я пристаю к ней с просьбами?!..»
– Вы мало знаете обо мне! – раздался над головой герцогини де Монбаррей голос царицы Московии. – Петр и Наталия наговорили вам обо мне всевозможных мерзостей! Но я сама желаю рассказать вам подробности моей жизни! Зачем я хочу говорить с вами? Нет, речь не идет о бескорыстии! Я должна говорить с вами о предмете, чрезвычайно серьезном для меня! Но прежде узнайте о моей жизни, узнайте от меня, а не от моих противников!..
РАССКАЗ ЦАРЕВНЫ СОФИИ
– Вы знаете о моем рождении, Анжелика, но вы ничего не знаете о моем воспитании. Мерзавец Петр, вероятно, выставил себя перед вами реформатором, желающим преобразовать Московию! На самом деле он всего лишь гнусный лжец! Преобразовывать наше отечество начал уже наш отец, царь Алексис. Он решил дать своим дочерям хорошее образование. Как видите, Анжелика, я и мои сестры владеем французским языком и умеем одеваться вполне по-европейски. Я читаю на четырех языках, на московитском, на польском, на французском и на немецком. Я и мои младшие сестры обучены игре на клавесине. Мы прочли множество книг. Я также всю свою жизнь мечтаю о преобразованиях! Но я понимаю, что необходима постепенность! Я не хочу, чтобы московиты лишились своих старинных обычаев! Я хочу, чтобы сохранив свою самобытность, мои соотечественники сделались бы, усвоив все самое лучшее, что существует в европейской жизни, гораздо лучше немцев и французов!.. Но вам, Анжелика, должно быть, безразлично то, что я говорю о судьбе моей страны…
– О нет! Ваше Величество! Ведь я нахожусь в этой стране! Но все же в ваших суждениях я чувствую некий идеализм. Вы при вашей образованности, конечно же, знаете, что это такое?!..
Анжелика была взволнована собственной смелостью.
– Да, – отвечала София, – я знаю, что такое «идеализм»! Я понимаю, что мои мечтания возможно почесть несбыточными! Возможно, у Петра, который привык по-мужски ломать всех через колено, найдется более сторонников, нежели у меня с моей идеей постепенного просвещения моего отечества!.. Но слушай же меня, гостья из Франции, слушай!..
