Игнациус не пожадничал — заплатил за комнату за два дня вперед, но этот второй день уже начался, к тому же есть хотелось так, словно и не было вчерашнего ужина.
— Может, бросил он меня, — вслух подумал Гаврила, втайне надеясь, что кто-то ему ответит на вопрос. — Завел в ловушку и бросил?
Но лавка промолчала, да и стол тоже не захотел разговаривать. Гаврила представил, что может произойти, если Митридан не придет до вечера, и мысль эта показалась ему настолько страшной, что он чуть руками не замахал.
— Нет. Нет!!!
Убеждая себя в ошибке, обежал взглядом комнату. Нашел мешок и ковер, что купец не стал брать с собой вчерашним вечером.
— Вон и вещи на месте…
Он произнес эти слова, и словно пелена с глаз упала. Он понял. Это было как озарение, как удар дубиной по голове, от которого мыли в голове встали в ряд. Все вещи остались на своих местах. Все. Понимание того, что происходит даже плечи ему раздвинуло пошире.
«Да-а-а-а-а, — подумал Гаврила, чуть-чуть гордясь своей догадливостью. — Это тебе не землю ковырять… Умом ведь догадался, не чем-нибудь!» Он немножко себе польстил. Какой-то особенной догадливости от него не требовалось — только вспомнить давешний разговор. Вовремя в голове всплыли слова, что сказал Васька Банишев сын «либо разбойник, либо колдун, либо трус…» Выбор-то и впрямь был не велик. Один из трех.
Он потрогал мешок, отвернул угол скатанного ковра — в глаза бросился яркий узор, напоминающий птицу, расправившую крылья.
— «Не трус — подумал он, — трус бы давно уже тут сидел, или сбежал вместе с вещами… И не разбойник… Был бы разбойник — тут сейчас не мешок бы с ковром лежали, а была бы полная каморка душегубов.»
Оставалось одно, но это оставшееся не укладывалось в голове — слишком много колдунов уже попалось ему на пути за эти дни.
— Что ж я им медом мазанный? — в отчаянии вырвалось у него.
Холодок страха скользнул по спине, когда Гаврила вдруг всерьез поверил, что нужен всей этой страшной непонятной братии — волхвам и колдунам, шептунам и акудникам… Перед глазами мелькнула картинка из вчерашней ночи — друг Игнациус с распростертой над избой рукой и тут же, следом хруст и обломки бревен.
Он затряс головой, сбрасывая наваждение. Не может такого быть. Не может! Не должно!!!
С Митриданом-то все было понятно. Этот, почти родной, помог из города сбежать, мешка своего не пожалел. А вот чего ждать от незнакомых?
Страх процарапал спину, но не задержался там, а куда-то сгинул. Сердце стукнуло раз другой, и только. Гаврила привалился спиной к стене и посидев так некоторое время, понял, что устал бояться. Он почувствовал себя куском железа, что эти четыре дня плющили и ковали так, что Страх, сопровождавший его всю жизнь, ссыпался с него словно окалина. Не весь, конечно. Но то, что еще осталось в нем, перестало быть одной неподъемной глыбой. Страх словно раздробился на куски, раскатился и потерял беспросветный черный цвет.
Он еще немного посидел, надеясь на чудо, но всё-таки поднялся, подобрал мешок. Выбора у него не имелось. Оставаться и ждать тут, пока появится Митридан, Масленников не хотел. Если уж колдун захочет его найти, то найдет где угодно — на то он и колдун, а если нет… Он тряхнул головой, отгоняя мысль. Мешок пока у него. Не зря же, наверное, он дал ему его. Дорогой, поди, мешочек, пусть даже и порток с золотым карманом внутри нет…
А ждать Игнациуса после того, как тот его обманул… Он покачал головой. Вот уж этого теперь совершенно не хотелось.
Масленников толкнул рукой дверь, вышел из комнаты. Темный коридор направлял его к далекому светлому выходу. Не заботясь о том, что осталось в комнате из Игнациусова барахла, он пошел навстречу свету.
«А может, он просто меня пугать не хотел?» — подумал Гаврила, но второй голос, что жил в нем тут же отозвался. — «Может, и не хотел. Только в любом случае от всех колдунов следует держаться подальше. С колдунами этими одни неприятности…»
С каждым шагом, свет впереди делался все ярче и ярче…
…Они сразу понравились друг другу, верно оттого, что ни один не видел в другом соперника. У каждого было свое место в этой жизни, и никто из них не желал менять его на что-то другое.
Вчера, на пиру, что устроил Круторог в честь князя Владимира, они впервые увидели друг друга и тогда же, обменявшись первыми взглядами, им стал ясно, что они, по крайней мере, не враги. Поговорить в этот день им не удалось. Хайкин, не дождавшись конца пира, ушел по княжьим делам, а Белояну, что не отлучался от Владимира, пришлось досидеть до конца.
Там много пили, много хвастались и говорили о военных делах, а теперь вот, когда пиршественная ночь миновала, один волхв пришел к другому, чтоб поговорить о своем.
— Ты что хмурый такой! Недоел или недопил? — весело спросил Белоян. Хайкин и впрямь смотрел хмуро, словно вчера вечером на пиру перебрал. Взгляд был кислым и мутным. Видно было безо всякого колдовства, что мир этот ему сегодня не по нраву — все его раздражает: и свет, и утро, и перстни на лапе гостя, да и сам гость. Но он сдержался.
— Недоспал…
Оглядывая аккуратное жилище журавлевского волхва, Белоян отмечал приметы дома, в котором больше думают и говорят с Богами, чем спят. Три непростых стеклянных шара, каменное зеркало, туеса с высушенными зельями. Он потянул воздух носом, пытаясь выбрать в запахах, что переплетались в воздухе, запах толченого папоротника.
Нашел, кивнул молча. Хозяин знал толк в волшбе. Вдоль стены на широких полках стояли короба и туеса.
Волхв сунул палец в ближний и понюхал прилипший порошок. Пахло березовой чагой. Ясно, чем он тут занимается, раз это под рукой держит.
— Недоспал? Что ж это так? Девка, что ли горячая попалась, спать не дала? Или мыши?
Хайкин улыбнулся. Не весело, устало улыбнулся.
— Не до девок мне, волхв… — Он потянулся, зевнул. — Сны плохие снятся… Все колья да плахи, да головы отрубленные…
Белоян знал Круторога довольно давно и догадывался, отчего бывают такие сны.
— Забота, значит, точит?
— Задал мне князь задачу… — кивнул Хайкин. — Нужно мне найти двух человечков…
Белоян взял в лапы один из шаров. Отголоски волшбы еще бродили в них, кололи пальцы. Он погладил стекло, заставив остатки силы вспыхнуть лиловыми искрами и засиять в прозрачном хрустале.
— Доглядчиков у князя мало что ли, что он своего волхва искать кого-то заставляет?
Хайкин машинально кивнул. Яркий свет, что возник в Шаре, постепенно бледнел.
— Такого человека не всякий доглядчик найдет…
— Что за человек?
— Колдун. Обманул князя и сбежал…
— Обманул?
— Да. Наобещал ему с три короба, а сам…
Хайкин крутанул кистью, словно показывал, что колдун бесследно растворился в воздухе. Шар в руке гостя стал совсем прозрачным.
