Зета прибежала и продемонстрировала свой трофей.
— Гляди, она расписалась у меня на руке! Она такая милая! Это какая-то тайная формула! — Зета недоуменно разглядывала длинную строку турецких слов. — Интересно, что это значит?
— Лучше смыть это перед отъездом, — сказал Старлиц.
Старлиц и Зета разбудили таксиста, дремавшего на солнышке перед терминалом, и велели отвезти их в «Ме-ридиен». Очнувшийся от спячки отель успел расцвести.
Перед фасадом вырос частокол флагштоков, на которых затрепетали подхваченные ветром с моря флаги всех развитых стран Европы. Старый неоновый указатель был удален, и теперь в траве лежал, ожидая водружения, новый, в четыре раза крупнее. На крыше отеля появилась новая эмблема и поросль ультрасовременных антенн. Под козырьком как по волшебству выстроились лимузины с номерными знаками Стамбула, Анкары и Аданы. Внутри, перед стойкой регистрации, вытянулась очередь.
— Я проголодалась! — объявила Зета. — Мне жарко, я вспотела.
— Сними шляпу и пуловер, — сказал Старлиц. — Можешь переодеться в моем номере.
Они вошли в лифт. Даже музыка, звучащая в отеле, стала другой: ностальгические британские мелодии шестидесятых годов сменились голосами турецких поп-див Сибель Кан, Эбру Гюндеш, Гюлии Авсар. Зета отбивала такт пластмассовым пляжным шлепанцем в вездесущем стиле «Большой Семерки» и ухала себе под нос.
Старлиц попытался открыть дверь номера, но электронный ключ не подошел. Зато роль ключа сыграла карточка «Американ Экспресс». На кровати не оказалось постельного белья. Ваны след простыл.
— Черт! — выругался Старлиц. — Надо найти твою мамашу.
— Зачем?
— У нее вся твоя одежда и документы.
— Но у меня нет никакого багажа! Мамаша номер один продала в Будапеште все наши вещи.
— Я обратил внимание, что она не расстается с большой гватемальской сумкой.
Зета наморщила носик, подошла к телефону и сняла его с тумбочки. Аппарат был старомодный и громоздкий «Эриксон». К его днищу оказался прилеплен американский паспорт, складная зубная щетка, три пластыря, несколько заколок для волос.
— Она всегда так прячет разные штуки, — объяснила Зета. — Ключи, номера пейджера и так далее.
Старлиц изучил потрепанный паспорт дочери. На фотографии улыбающейся девчонки с косичками он задержался.
— Не очень-то похоже.
— Я никогда не похожа на свои фотографии. Перелистав странички с печатями, Старлиц сказал:
— Кажется, тут неверно указаны твои имена. И отметки о пребывании на Кипре нет. И даже в Венгрии…
— Что это значит?
Старлиц молча пожал плечами. В дверь вежливо постучались. Гостем оказался Виктор Билибин.
— Привет, Вик! — пропела Зета. Виктор покосился на нее.
— Забавная одежка! — сказал он по-английски.
— Как ты сюда попал? — обратился к нему Старлиц по-английски.
— Наши агенты наблюдают за казино. Тут кипит жизнь. Они увидели, как приехали вы с девочкой.
— А ее матушку они случайно не заметили?
— Уродливая старуха — ее мать? — Виктор удивленно покачал головой. — Нет, ее я нигде не видел. Наверное, она уехала из Гирны.
— Хватит болтать по-русски! — прикрикнула на них Зета.
— Узнаю Вану, — пробормотал Старлиц. — Она не из тех женщин, которых где положишь, там и возьмешь.
— Ради тебя мы переходим на английский, — галантно обратился Виктор к Зете. — Ты готова к новому полету? Мой дядя ждет. Он готов увезти тебя с Кипра.
— Не хочу опять в этот дурацкий самолет! — закапризничала Зета. — Там тесно и воняет пластмассой. — Она упала на голый матрас и скрестила на груди руки.
— Здесь больше нечего делать, — сказал ей Виктор с сочувствием и, обращаясь к Старлицу, снова перешел на русский. — Озбей вас обставил. Теперь группа принадлежит ему.
— Нет, не обставил, — возразил Старлиц. — Просто у меня есть другие обязательства.
— Вы поступаете правильно. — Виктор ударил себя в худую грудь, где билось его нежное русское сердце. — Забудьте про «Большую Семерку»! Ваша плоть и кровь важнее этой шайки шлюх!
— Откуда такая суровость, Виктор? Раньше ты был поклонником «Большой Семерки».
— Сначала они мне нравились, — угрюмо сознался Виктор. — Но мне быстро стало скучно.
— Ты случайно с какой-нибудь не переспал?
— Только с одной.
— Это с которой же?
— Какая разница? — нахмурился Виктор.
— Действительно! К черту, это часть программы. — Старлиц покачал головой. — Эти сукины сыны попытались вышвырнуть меня из моего номера! Пора собирать документы и сматываться с острова.
— Поздно. В вашем кабинете побывали люди Озбея.
— Ты шутишь!
— Не шучу. Они забрали бухгалтерские книги и все компьютерные диски. При здешней неразберихе это было нетрудно.
— Это серьезный удар… — простонал Старлиц.
— Но не все новости так плохи, есть и хорошие. Пока они шуровали в вашем кабинете, я побывал с рюкзаком в кабинете самого Озбея. — Виктор похлопал раздутые карманы на своих грузовых штанах. — Глядите, какой чудесный итальянский револьвер я нашел в его столе!
— Хорош! — Старлиц уважительно принял заряженную золотую беретту и понюхал патронник. Оружие неоднократно пускали в ход.
— А вот турецкое разрешение на владение оружием. Судя по нему, владелец — эксперт по оружию из отдела тайных операций МП. Печать и подпись на месте.
Старлиц изучил документ, не пропустив ни одной буковки. Золотые завитушки и разноцветные чернила давали некоторое представление о кафкианском мире турецкой бюрократии.
— Занятное удостоверение, дружок! Оно в десять раз ценнее самого револьвера. Хотя за пределами Турции от него не будет толку. Забирай!
— Конечно. — Виктор благоговейно спрятал документ. — Озбей — господин с безупречным вкусом. Один шейкер для коктейлей чего стоит! Кокаин, амилнитрат[26], виагра и прочее. Скромная фотография его подружки Гонки, благодарственная записка от премьера-женщины в рамке. И полное собрание Яна Флеминка на турецком языке.
— Это что, бельгийский теоретик?
— Нет, британский шпион, знаменитый империалистический поджигатель войны.
— Йен Флеминг! — догадался Старлиц.
— А я что говорю — Ян Флеминк! Я видел эти отвратительные пропагандистские фильмы. «Из России с любовью»… Очень старое глупое кино! Ни малейшего представления о моей культуре, зато масса дешевых спецэффектов.
